Грешница в шампанском

«Все!» – хотелось ей сказать. Все непонятно. Ладно, убит наркоман, которому вздумалось шантажировать, по всей видимости, отравителя. Это ей более или менее ясно. Но за что пострадала Таисия? Девушку отпустили, лишнего она ничего не сказала. За что ее убили? Почерк убийства идентичен тому, которым был убит Павлуша. Стало быть, убивал один и тот же человек. Не он ли потом нанес несколько сокрушительных ударов по голове Кагорову?

– Ладно, не дуйся, – примирительно пробормотала Наталья, собирая бумаги со стола в кожаную папку. – Я к начальству, вызывают по этому делу. А ты созвонись с травматологией и договорись с лечащим врачом Кагорова. Ну… Когда можно с ним поговорить будет?

– А когда нужно?

– Еще вчера, Вова! Еще вчера!..

В травматологическое отделение Наталья прибыла в самом скверном расположении духа. Просто зубы сводило от желания выругаться. Начальство песочило и кроило их методы работы на всевозможные лады. И работать они не могут, и засиделись на хлебных местах (да, так прямо откровенно и намекали на возможное понижение в должности). Тут Никитос еще озадачил. Она позвонила ему, а он отказался говорить, вежливо, правда, но с какими-то нехорошими ужимками. Тут же паршивые мысли в голову полезли про посторонних женщин и возможные с ними свидания… Потому и гнев свой весь, тайно ото всех сокрытый, обрушила на старшую медсестру травматологического отделения.

Та, понятное дело, уже охраной и помощниками Кагорова была прикормлена. Тащила в руках увесистый пакет с разномастным презентом. Наталье удалось рассмотреть лишь бутылочное горлышко, залепленное сургучом, и хвостик ананаса.

«Пошлость какая», – подумала она брезгливо. За сто долларов, потраченных на нее лично, теперь готова судно выносить за Кагоровым. Сейчас еще и выделываться начнет, медицинскую заботу свою демонстрируя.

– Вам нельзя к нему, понимаете! – двинула на Наталью плоской грудью старшая медсестра. – Человек перенес серьезную травму черепа! Он в тяжелейшем состоянии!!! А вы с допросом…

– Этот человек подозревается в тройном убийстве, – казенно бесцветным голосом снизошла до объяснений Наталья, на ходу вдевая руки в белый халат, предложенный ей на входе. – И на вашем месте я бы так не радела за него. Даже… – она выразительно глянула на увесистый пакет с гостинцами в руках старшей медсестры. – Даже невзирая на мзду. В какой палате он лежит? Проводите меня.

Той показалось неудобным снова возвращаться в палату к Кагорову с презентованными ей ананасом и бутылками, она заметалась, заметалась. Потом решила, что из коридора никто ее пакет не унесет – не посмеет, поставила его на пол, поправила халат, скользнула по Наталье ненавидящим взглядом и кивком головы предложила идти за ней.

Надобности в ее сопровождении, конечно, не было. Присутствие Кагорова на этаже угадывалось по двум дюжим молодчикам, маетно слоняющимся возле двери в палату. Здесь же был и дежурный милиционер, которого приставили не безопасности ради, а чтобы пресечь возможную попытку бегства Кагорова.

Это Наталья из вредности попросила медсестру. Не ей же одной на себе сегодня начальствующий прессинг терпеть. Пускай и еще кто-нибудь попробует его на вкус. Она хоть и не начальник для этой худощавой медсестры, но как-никак представитель власти. А с властью считаться надо.

Палату Кагорову выбрали самую лучшую. Превосходный ремонт, на окнах дорогие шторы, на полу ковер. Хотя ковер могли и охранники приволочить, чтобы скрасить своему боссу больничный интерьер. Все-таки его травма – это их грех, их недогляд, правда, он сам отпускал их в последнее время все чаще и чаще. Не надо было слушаться. Надо было охранять, раз приставлены. Ароматизатор даже какой-то воткнули над дверью, хотя больничными правилами это и запрещено. Цветы на столе, тумбочке и подоконнике.

«Ну прямо как на кладбище», – недовольно поморщилась Наталья. Вечно эти толстосумы выпендриваются. Если больничная палата, то непременно люксовая. Если цветы, то охапками и непременно подороже. Сейчас еще молоденькая медсестра в халатике размером с детскую распашонку тележку с лекарствами либо с обедом вкатит. И не уродиной она должна быть, а девочкой словно с обложки гламурного журнала. Потом фотокорреспонденты толпой: Кагоров – герой дня, то есть пострадавший, а никак не преступник.

«Так, стоп», – одернула она себя, подсаживаясь к кровати и доставая из портфеля планшет с протоколом допроса. Еще ничего не доказано, так что будь добра умерить свой пыл и поганое настроение.

Пыл пригасить удалось, а вот что касается настроения, с этим было сложнее…

– Явились, стало быть, по мою душу, – слабым голосом проворчал Кагоров, глянув на нее сквозь полуопущенные ресницы. – Только прежде чем вы начнете задавать мне свои дурацкие вопросы, сразу хочу сказать: я ее не убивал.

– Кого?

– Ой, да ладно вам, Наталья Евгеньевна, непонимание изображать. Таисия позвонила мне. Очень хотела увидеться, – принялся рассказывать Кагоров, вовсе закрыв глаза.

– С целью?