Грешное желание

Джесси стояла не шелохнувшись, благодарная тому, что темнота скрывает ее. Внезапно непривычный корсет стал слишком тесен, сжимая грудную клетку, словно железные обручи. Она не могла вздохнуть, как ни старалась. Все вокруг завертелось, закружилось, и она обессиленно прислонилась лбом к прохладной кирпичной стене. Сердце колотилось и больно сжималось в груди. Со странной отстраненностью она подумала, что, должно быть, именно это чувствуют, когда говорят, что сердце разбилось.

Потом откуда-то сзади две руки ухватили ее за плечи. Голос, который она сразу же узнала, проговорил ей в ухо:

– Если ты собираешься упасть в обморок, то, ради Бога, только не здесь.

Глава 9

Прикосновений Стюарта Эдвардса и его слов было достаточно, чтобы заставить ее оцепенеть и удержаться как от обморока, так и от рвоты, которая казалась наиболее вероятной из двух грозящих ей бед. Он крепко держал ее за плечи, уводя с крыльца, подальше от глаз нескольких влюбленных парочек, которые вышли, чтобы уединиться, и теперь с любопытством наблюдали за происходящим между Джесси и ее будущим отчимом. Все еще не отпуская ее, он практически стащил ее по невысоким ступеням, ведущим в сад, и провел по выложенной каменными плитами извилистой дорожке к дальней железной скамейке у виноградной решетки. Скамейка была скрыта от глаз любого, кто не стоял прямо перед ней, решеткой, увитой гирляндами кружевной, нежно пахнущей лозы. Он без церемоний подтолкнул ее к скамейке, затем встал перед ней, уперев кулаки в бедра и плотно сжав губы. Джесси с обливающимся кровью сердцем вскинула на него глаза и поморщилась при виде сурового выражения его лица. Хотя, если бы он был добр к ней, она могла бы опозориться, ударившись в слезы.

Ее огромные глаза, потемневшие до цвета ярко отполированного ореха от боли, обиды и непролитых слез, выглядели потерянными. Лицо было белым, как бледная луна, плывущая над головой. Волосы, как она и предсказывала, вылезли из ненадежного узла от энергичной пляски. Они в беспорядке рассыпались по плечам и спине, а отдельные пряди улавливали лунный свет и отсвечивали красным. Губы дрожали, и она поспешно сжала их, чтобы он не заметил этого постыдного признака слабости. Но он все равно продолжал сердито хмуриться, и такая очевидная неприязнь в довершение ко всему остальному, оказалась последней каплей. Джесси зажмурилась, прислонившись головой к железной решетке, увитой виноградной лозой.

– Опусти голову между коленей, – угрюмо велел он.

Изо всех сил стараясь прогнать из памяти воспоминание о Дженин и Митче, смеющихся над ней, Джесси едва ли слышала его. С нетерпеливым возгласом он шагнул ближе, положил руку ей на затылок и, надавив, пригнул ее голову вниз. Несмотря на ее инстинктивное сопротивление, он с легкостью удерживал ее в этом положении одним нажатием руки на затылок, отказываясь отпустить.

– Пустите меня! Что вы делаете? – проговорила она невнятно.

Застигнутая врасплох таким бесцеремонным обращением, Джесси задергалась, пытаясь высвободиться, но его хватка была неумолима.

– Помолчи и дыши.

Джесси сдалась. В тот момент у нее не было ни сил, ни желания бороться с ним. Она обмякла, послушно позволив голове опуститься чуть ли не до земли, рассыпав волосы по каменным плитам перед скамейкой. Непослушная масса локонов накрыла мысы его начищенных сапог, словно красное покрывало. Зрелище было странно тревожащим, и, осознав это, Джесси снова ожила, изо всей силы дернув головой вверх, снова пытаясь освободиться.

– Я сказал – дыши!

Его рука у нее на затылке опять пригнула ее голову вниз. Он явно вознамерился удерживать ее так еще какое-то время. Разозлившись, Джесси перестала беспокоиться о том, что ее волосы касаются его сапог, вообще перестала думать о чем-либо, кроме того, как сильно она презирает этого аристократа, чьей пленницей, похоже, стала.

Она сделала, как он велел, несколько глубоких вдохов. И свежий ночной воздух сделал чудо: через несколько минут она почувствовала себя лучше. Во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы пожелать ему провалиться к дьяволу. Ну почему из всех людей именно он стал свидетелем ее унижения, почему?

– Со мной уже все в порядке, мистер Эдвардс. Вы можете отпустить меня. – Ее голос был холоднее ночи.