Грешные души

— Значит, знаю. Ты спал с ней две ночи, а сегодня будет третья.

— Ну и кобель же! — протянула Соскина. — А такой приличный!

— Ты-то чего взревновала? — спросила Таня. — Он ведь свободный мужчина.

— Нахалка ты, Танька, — одобрительно хмыкнула Элла. — Ты, часом, не нашего полета птица? Не по валютной части?

— Ну, обижаешь. Я — любительница.

Девушки покатились со смеху.

— Жаль, Котов, что ты не мусульманин. — Таня взяла Владислава под руку. — Был бы ты хотя бы нефтяным шейхом, взял бы нас всех в жены, поселил бы в гареме, а мы бы ни черта не делали, только любили тебя и слушали, как оркестр евнухов играет нам восточные мелодии. Можно и Валентину пристроить. Мусульманам четыре жены по штату положено. Я, конечно, была бы вся в золоте и жемчугах, в ушах во-от такие серьги с рубинами…

— И в носу кольцо… — хихикнула Соскина. — Я такое у одной индуски в фильме видела.

— Ой, балаболки! — вздохнула Шопина.

Дошли до святого ручья.

— Чао-какао, господа сэры и сэрихи! Я вас покидаю. Мне — налево, а вам — прямо.

Таня помахала рукой и двинулась вдоль ручья наверх, к даче Запузырина.

Котов неожиданно обнял оставшихся спутниц за талии и продолжил путь.

— Ты у дома отдыха не обнимай нас, ладно? — озабоченно попросила Соскина. — А то плохо тебе будет. Андрюха злой. Он не любит, когда без его разрешения.

— Дам в лоб, — криво усмехнулся Котов, — и все дела…

— А Лоб тебе пику в спину сунет… — скаламбурила Шопина. — Не связывайся. Они крутые очень. У них и пушка есть, понял?

— Кого этим сейчас удивишь, — отмахнулся Котов. — Ничего не будет.

Прошли мимо лодочной станции.

— Здесь, — невольно ежась, кивнула Соскина, — вон наша лодка стоит. А они небось уже пьяные… Ну, давай, иди к своей толстой в общагу, а мы с Элкой пойдем клистир получать.

— Да провожу я вас, не бойтесь…

Валя Бубуева попалась навстречу. Шмыгая носом, она шла от второго корпуса к общежитию обслуживающего персонала. Увидев Соскину и Шопину в обнимку с Котовым, она сначала остолбенела, а потом с неожиданной улыбкой до ушей прямо-таки прыгнула на шею Котову, разметав в стороны обеих девиц.

— Ой! — взвизгнула она, по-медвежьи стиснув Владислава. — Живой!

— Ты чего? — смутился Котов.

— Так ведь это… — пробормотала Валя, косясь на Эллу и Люду, — мужики-то эти, ну, которые с ними… В аварию попали, говорят… То ли пьяные, то ли как… Директору из ГАИ звонили, ключ нашли с биркой «Светлое озеро», личности устанавливали…

— Ох… — в один голос выдохнули Соскина и Шопина. — Как же… Может, живы?

— Не знаю… — промямлила Валя, и Котову стало ясно, что она врет. — Я там не была, только мне бабы сказали из главного корпуса…

— Мы к директору!

Элла и Люда, как по команде, рванулись с места. Котов обнял Валю и, глядя ей в глаза, спросил:

— Ты что, думала, что мы с ними вместе были?

— Я-то уж при них не хотела… Машина-то вся сгорела, ничего внутри не разберешь. Я и не знала, двое их было или вы все уехали… Жалко их, а?

Котов не ответил. Колышкин и Лбов были ему, в сущности, безразличны, но говорить, что ему их ни чуточки не жалко, не хотелось. Если бы он был прежний, то, наверно, задумался бы, погрустил, что судьба оказалась так несправедлива к этим парням, начавшим что-то в себе осуждать и отвергать, понимать нечто иное о жизни… Но сегодняшний Котов имел очень мало общего с Котовым вчерашним.

Он знал, что на острове сейчас лежит труп человека, которого он убил, но его не жег стыд, не угнетало раскаяние. Был только страх и неприятное ощущение, что вот сейчас, или завтра, или через неделю, или через год к нему подойдет кто-то и спросит: «Вы гражданин Котов Владислав Игнатьевич? Пройдемте!» А потом — наручники, решетки, камеры, щетинистые корявые лица, проволока, вышки, черные ватники… Иная, извращенная, перевернутая жизнь. Ад на этом свете. И все — из-за одного слишком сильного удара и неблагоприятного стечения обстоятельств. Нет, этого допустить было нельзя! Надо сегодня же ночью вернуться туда и упрятать этого бомжа так, чтобы он не успел никому попасться на глаза. А то приедет какой-нибудь рыбачок, наткнется, вызовет милицию, те в два счета выйдут на лодочную станцию, прикинут… и — наручники, решетки, камеры, а также все остальное…

— Пойдем ко мне, — потупясь, позвала Валя, — хочу с тобой побыть. Напугалась ведь… Как подумала, что ты с ними ехал, так будто кишки выматывают.

— Пошли, — соображая про себя, как вырваться из Валиного плена, согласился Владислав.

Когда они дошли до общежития, Валя уже перестала казаться обузой, а когда поднялись к ней в комнату, превратилась в желанную…

— Все… Все… — уговаривала Валя. — У тебя же путевка только началась.

— Хорошо тебе? — спросил Котов.

— Не знаю, как жить буду, когда уедешь. А я-то, дура, думала, что ты с этой, Танькой, крутишь. Она ведь в тебя как кошка влюблена, по морде видно. А ты — мой!

Валя несколько раз припала губами к лицу Владислава и заснула крепко и безмятежно. Котов легко выскользнул из-под ее вялых рук, потихоньку оделся и вышел. Было уже не меньше часа ночи, но редкие парочки все еще разгуливали по парку, хотя, конечно, до одинокой прогулки Котова им дела не было.