Грешные и проклятые

Выбора не было. Я выхватила свой офицерский жетон – металлическую аквилу с драгоценными камнями вместо глаз – и прижала ее к потемневшей оптике двери. Как говорит мой контакт-технопровидец Юки Бета-Дара, за такой оптикой находится сервитор-кариатида – фактически это человеческий глаз в жидкости, который сканирует все, что к нему приложат. Если он узнает изображение, мышцы зрачка посылают сигнал машинному духу двери, и его реакция определяет, впустить меня или нет.

Очевидно, аппарат принял мой жетон, потому что дверь лязгнула и с шипением открылась. Я вскочила внутрь и нажала руну закрытия так быстро, что дверь не успела открыться и наполовину, прежде чем снова начала закрываться.

Зловоние внутри было таким, что не помогал даже респиратор с полностью выкрученным фильтром. Густой запах крови смешивался с ужасным смрадом человеческих фекалий и гниющей пищи. Я почувствовала, как глаза заслезились, хотя не знаю, было это от вони или от страха. Мой мочевой пузырь, казалось, был вот-вот готов опорожниться, потому что на койке лежал труп Вернид, и он являл собой жуткое зрелище.

Это мертвое лицо я не забуду до самой могилы. Ее обычная ухмылка исчезла, рот был распахнут в безмолвном вопле так широко, что виднелись все ее гнилые желтые зубы. Выпученные глаза были белыми, как вареные яйца, зрачки закатились так, что стали почти незаметны. Из обеих ноздрей шла кровь, но голова была так откинута назад, что кровь стекала по щекам за уши, засыхая, словно дужки очков. Лужица черной и вязкой крови скопилась на койке под ней.

В медленно запекавшейся крови уже копошились личинки трупных мух. Вернид была мертва около шестнадцати часов, самое большее двадцать.

Одного ее лица было достаточно, чтобы испугаться до полусмерти, но зрелище ее тела ввергло меня в настоящий ужас. Я хотела отвернуться, но какая-то часть меня была словно парализована. Я говорила себе, что здесь можно будет найти ответы, но нашла только вопросы, и они были страшными.

Руки и ноги Вернид были все переломаны. Острые белые обломки костей торчали из ее запястий, и вокруг каждого костяного осколка запекалась кровь.

Там, где кости на конечностях были выломаны, кожа вздувалась и вспучивалась, особенно на ее левой ноге. И большая и малая берцовые кости были сломаны, прорвав кожу, словно шпага и дага, нацеленные на какого-то невидимого врага. Их острые обломки блестели в тусклом свете люмена, который она оставила включенным, вероятно, в попытке отогнать свои кошмары.

Не сказать, чтобы ей это помогло.

Я наморщила лоб. Никто не взламывал дверь. Никто в звании ниже полевого капитана не мог бы открыть ее замок. Никаких следов на полу, хотя они должны были бы остаться среди разбросанных продуктовых упаковок и опрокинутых консервных банок. Никаких признаков, что Вернид что-то делала, кроме как лежала на койке, пока ее тело превращали в изуродованный кусок мяса. Тот, кто это сделал, должен быть очень силен, очень ловок и очень решительно настроен.

В памяти всплыли старые ноктайские истории об убийцах с лицами-черепами, которые умеют проходить сквозь стены. В моем полку была долгая и славная устная литературная традиция, и мы старались перещеголять друг друга в рассказах об ужасах войны, свидетелями которым являлись. В этих рассказах всегда хватало пищи для кошмаров, но труп Вернид точно бы занял первое место. Я вдруг почувствовала, что надо убираться отсюда как можно скорее.

Приложив ухо к двери, я стала прислушиваться к шагам в коридоре снаружи – там было не меньше трех человек, и они явно были близко. Я молилась, чтобы они наконец начали удаляться. И все время я чувствовала присутствие трупа в нескольких футах позади меня.

Надо уходить и уничтожить все следы моего пребывания здесь. Изо всех сил пытаясь сосредоточиться, я достала аккумулятор лазгана и кусок тонкого медного провода, и подключила его к аккумулятору так, чтобы при прикосновении к контактам, он выдавал бы сильный разряд.

Каждая секунда, проведенная рядом с ужасным мертвым телом, казалась долгой и мучительной. На поле боя я видела трупы, разорванные на куски. Но Вернид была в запертой каюте, где она должна была находиться в безопасности. И это наполняло меня ужасом на некоем первобытном уровне. Я почти ожидала, что изуродованный окровавленный труп позади меня медленно встанет, посмотрит на меня своими белыми глазами, захрипит ртом, полным запекшейся крови, и вцепится мне в спину.

Наконец шаги в коридоре затихли. Мне показалось, словно на меня упала некая тень. Изо всех сил стараясь держать себя в руках, я нажала руну открытия двери и выскользнула из каюты, бросив последний взгляд назад.

На мгновение мне показалось, что я что-то увидела на стене: едва заметную тень, которой там не было раньше. Я решила, что мне это мерещится. Потом дверь каюты с шипением закрылась за мной, и я выбросила это видение из головы.

Оглядевшись в коридоре, я прижала аккумулятор с медным проводом к оптике двери. Маленький сервиторный аппарат зашипел, издал жужжание, словно оса в стакане, и затих, извергнув тонкую струйку дыма.