Грешные и проклятые

- Прости, - вздохнул я. – Я все время думаю, что, может быть, мы вместе в последний раз.

- Может быть, - кивнула она. – Но тогда последнее воспоминание об этом не должно быть скорбным.

- Я не хотел, чтобы оно было таким. Но когда я думаю о будущем без тебя, то испытываю только скорбь.

- Ты слишком много думаешь о будущем. Ты забываешь, что все, что у нас действительно есть – это лишь настоящее.

Я снова вздохнул.

- Этого для меня недостаточно.

- Должно быть достаточно. Ты должен смириться с мыслью, что тебе придется улететь.

- Ты говоришь так, словно уже смирилась.

- Едва ли у нас есть выбор, Освик.

Я знал, что она права. Но не хотел принимать это.

- Я хочу бороться за то, что у нас есть, - сказал я. – И хотел бы, чтобы и ты боролась за это.

- Я борюсь за это, - она сжала мою руку. – А ты отворачиваешься.

- Я погружен в жалость к себе, да? Тогда как я должен наслаждаться моментом.

- Да, - сказала она очень тихо. Ее глаза блестели во мраке, и я понял, что причиняю ей боль.

Я поморщился и уставился в пол.

- Давай представим, - произнесла Лигейя тихим теплым голосом, по звуку которого я уже скучал. – Давай представим, что ты воспользуешься своими семейными связями, чтобы оставить службу миссионера и не понести наказание за это. Давай представим, что такое возможно.

Она помолчала, давая мне возможность обдумать, насколько невероятно то, что она сказала.

- Представим, что ты можешь остаться на Тромосе. И – почему бы и нет – представим даже, что ты сможешь прилетать на «Лигуриан» хотя бы раз в месяц.

Это было почти так же невероятно. Чтобы периодически оплачивать полеты на изолированную станцию на окраине системы, понадобились бы огромные деньги.

Картины, которые рисовало ее воображение, выглядели все более невероятными и нелепыми, хотя все, что она делала – облекала в слова ту надежду, за которую я отчаянно цеплялся.

- Я понимаю тебя, - устало сказал я.

- Я еще не все сказала, самое важное впереди. Ты представил все это?

- Да, - кивнул я.

- Хорошо. Так слушай. И все равно, все, что у нас будет – только настоящее. Будущего нет. Как думаешь, сколько еще я проживу на этой службе?

У меня перехватило дыхание. На этот вопрос я ответить не мог.

Обеими руками она сжала мою руку.

- Я должна жить сейчас. Жить только ради настоящего, - сказала она. – У меня нет такой роскоши как будущее.

Это был выбор. Она просила меня выбрать правильный путь. Она показывала мне путь вперед. Все, что мне нужно было делать – следовать ему.

Сейчас я знаю это. И хотя я продолжаю раздумывать над тем моментом из-за того, что случилось после него, я не могу понять, знал ли я это тогда. Я не помню. Я хочу вернуться к себе прежнему и спросить: ты знал? Знал?

И еще… я рад, что не могу это сделать.

Знал ли я, что делаю тогда, или нет, но я отказался следовать за ней.

- Жить лишь настоящим для меня недостаточно, - сказал я. – Я хотел бы, чтобы ты боролась за будущее. И верила, что мы достойны этой борьбы.

Она отпустила мою руку и разочарованно сжала кулаки.

- Чего ты хочешь, Освик? Чтобы мы с тобой стали еретиками? Только это удовлетворит тебя? Ты хочешь отбросить и настоящее и будущее?

- Мы не будем еретиками.

- Как, ради Трона, ты можешь утверждать это? Мы собираемся нарушить волю Императора! Особенно ты!

- Мы не знаем, какова Его воля.

Некоторое время она молчала.

- Ты окончательно забыл, кто ты есть? – спросила она наконец. Она говорила так тихо, что я едва слышал ее.

- Нет. Хотел бы я знать, в чем Его воля. Но я не знаю. И думаю, что было бы хуже притворяться, что знаю. Почему Его волей не может быть, чтобы мы с тобой были вместе? Иначе наша встреча не состоялась бы.

Лигейя встала.

- Ты даже не думаешь, о чем ты говоришь. Тогда я спросила тебя, насколько далеко зашли твои сомнения, и ты не ответил мне.

- Я сказал, что хотел бы знать, в чем состоит воля Императора. Я хочу быть тем, кто знает, - мои мысли снова вернулись к доку Гамма. – Как знает он.

- Кто?

- Космодесантник.

Она улыбнулась.

- Ты хотел бы поговорить с ним?

- Да.

Ее улыбка померкла.

- О, ты серьезно.

- Вполне. А Хьюзен не хочет выпустить его из стазиса.

- И у него есть на это основания. Мы должны ждать указаний.

- К тому времени, как на ваш запрос ответят, я уже давно должен буду улететь, - сказал я.

- Тогда то, что скажет космодесантник – если он вообще что-то скажет – не для тебя. Тебе уготована иная судьба.

- Это банальность, Лигейя.

- Нет. Это правда, - теперь она разозлилась. – Ты не можешь получить все желаемое здесь и сейчас.

- Я этого и не ожидаю.

- Неужели? Ты же хочешь, чтобы все было на твоих условиях.

Я встал, тоже разозлившись, потому что знал, что она права.

- Может и так, - сказал я. – Может быть, это и неправильно. Но что насчет тебя? У тебя вообще нет никаких условий? Ты бездумно принимаешь все, что с тобой происходит? О, смотрите, я потеряла другую руку. Ничего нельзя сделать, чему быть, того не миновать.

Лигейя с яростью посмотрела на меня.

- Убирайся, - сказала она.