Грешные игры. Освобождение

– Чтобы нас не замели. Из-за этой вечеринки могут выговор в личное дело занести и выселить из общежития. Не делай такое лицо! – тут же восклицает Джек. А какое лицо я сделала? Наверное, то самое, когда брови от возмущения сведены. А все из-за возможности лишиться моей мечты. – Гарри во всем разберется, так что можешь не волноваться.

– У него не возникнет проблем?

– Его отец – один из деканов на экономике, так что проблемы ему точно не светят, – парень очаровательно улыбается. И даже вечером улыбка сверкает. Он точно смазал зубы жемчугом!

– Значит, вечеринки вне закона?

– Никто не будет запрещать студентам веселиться, особенно миссис Робинсон. Видимо, кто-то из первачков нарушил правила.

– А их много?

– Не особо, – отмахивается парень.

– Расскажешь?

Джек смотрит странно, словно я только что сморозила какую-то глупость. Черт! Опять сделала что-то не так…

– Мне кажется, ты не сможешь нарушить ни одно из них.

– Почему?

– Потому что такая милая красотка не может пойти против системы.

Тогда Джек подарил мне первый в жизни поцелуй. Волнительный. Вызывающий в животе трепет крыльев бабочки. Он оставил это воспоминание на всю жизнь. Заклеймил его в голове, не позволив забыть его. А я и не хотела.

Ведь воспоминания – единственное, что осталось после него…

На похороны я не пошла. Меня бы и не пустили. Скажите, кому там нужна девушка, из-за которой молодой парень покончил с собой? Ответ очевиден. И Тайлер не спасет меня от презрительных взглядов друзей и родственников, от боли.

От одиночества…

Теперь оно стало моим попутчиком все эти дни, которые я провела на нашем месте. Мы шли под руку, как два лучших друга. Вместе. Конечно, в моей жизни есть люди, которые никогда в жизни не оставят. Та же Сара. Но я не хочу никого видеть. Даже симку вытащила из телефона, чтобы не слышать новых звонков. Зачем она? Не хочу слышать сочувствующий тон от вечно веселой подруги, видеть сообщения тем более.

А Тай…

Казалось, он исчез из моей жизни вместе с Джеком, только днем позже. Он не звонил, не появлялся дома больше недели. Может, заходил, когда мне все-таки удавалось уснуть на пару часов? Вряд ли. Я бы услышала. Сон стал очень чутким за эти дни. Хотя… Это не сон, а садизм. Издевательство над своим организмом, как бы сказала мама. Но мне плевать. Абсолютно плевать.

Мы с Тайлером отдалились друг от друга. Со дня смерти Джека больше не разговаривали, не виделись, а то место для релакса, которое мы облюбовали за эти дни счастья, теперь пустовало. Без него пустовало.

Складывалось ощущение, что больше мы не встретим рассвет на этом месте и не проводим закат…

Нет! Нельзя так думать! Он приедет! Обязательно придет! Когда все устаканится, когда мы вместе отойдем от трагедии в наших жизнях. Я придерживалась этой мысли все пасхальные каникулы. Они неожиданно закончились. Пролетели в один миг. А ситуация не изменилась.

На улице так же льет дождь, в груди так же пусто, как и две недели назад, а ребята из универа смотрят на меня, как на ничтожество. Как я и думала. Пускай. Я это заслужила, как никто другой.

Заслужила…

Раньше я любила университет, любила ходить на пары и общаться с одногруппниками. Теперь складывалось ощущение, что я попала в персональный ад. Все напоминало о недавней трагедии. Фотография Джека у главного входа, под ней огромная куча лилий. Он улыбался, показывая всем ровную линию жемчужных зубов. Красивое фото. Одно из моих любимых. Гарри сделал его на одной из вечеринок, пока Джек был трезвым.

«Один из наших студентов, Джек Тайлер Адамсон, трагически погиб. Ты был хорошим другом, лучшим студентом и прекрасным юристом», – написано под фотографией.

Слеза. Вторая. Третья. Хочется смахнуть их вместе с этой бумажкой. Чтобы больше ничего не напоминало о роковой ошибке. Я даже не обращаю внимания на второе имя Джека, о котором понятия не имела. Разрывающая мои внутренности боль заполнила собой всю сущность.