Грешные удовольствия

— Я торговец, Бренна, и занимаюсь этим уже много лет. Можешь положиться на мое мнение в этом деле.

Никто никогда на самом деле не поддерживал ее искусство. Его вера в нее была словно бальзам на ее душу.

— Мой брат приезжает, — вырвалось у нее, но она тут же осеклась. Как она могла так легко выдать семейную тайну?

— Твой брат?

— Да. Через две недели он прибудет сюда с отрядом своих людей, чтобы начать осаду замка.

Джеймс отшатнулся от нее.

— Ты все это спланировала, — обвинил он ее.

— Нет! Я только что узнала…

— Господин Монтгомери! Господин Монтгомери! — кричал подбежавший к ним уличный мальчишка в грязных лохмотьях. — В замке пожар! Торопитесь!

Глава 22

Джеймс схватил жену за руку, и они помчались к замку.

В голове Бренны билась пугающая мысль о том, что вернулся ее отец. Она тяжело дышала, стараясь не отставать от мужа. «Не может быть, не может быть», — стучало у нее в мозгу.

Наконец они выбежали на дорогу. До дома оставалось не больше полумили.

В вечернее небо поднимался столб черного дыма. Он шел от северной башни, где находилась ее спальня. В воздухе стоял запах гари и пепла.

— Проклятие! Почему мы не поехали верхом! — вырвалось у Джеймса.

Бренна споткнулась и чуть не упала, но он, не останавливаясь, подхватил ее на руки и понес в сторону замка.

Она держала его за шею, и казалось, что эта ноша ничуть его не беспокоит. Он бежал так же легко и быстро, и дыхание у него не сбивалось.

Едкий запах дыма обжигал легкие. Она увидела языки пламени, вырывавшиеся из окна ее комнаты. Слуги уже выстроились цепочкой, чтобы передавать друг другу ведра с водой из источника.

Господи! Ее картины. Ее работа. Все принадлежности. Все, чем она жила последние годы, было в этой башне.

Когда они пробежали под опускной решеткой, она уперлась Джеймсу в грудь, чтобы освободиться из его рук. Он отпустил ее и поставил на ноги.

Не думая об опасности, она побежала к башне, но Монтгомери успел схватить ее за руку.

— Нет, жена. Это опасно.

— Мои картины!

— Можно написать новые. Красок в этом мире полно, а ты одна.

Она закричала, почти перегнувшись пополам, но он не отпускал ее. Она хотела спасти свою работу, спасти все, что еще было можно, от огня.

— Нет! Нет! Нет! — кричала она и била его кулаками в грудь.

Крик Бренны перешел в рыдания, когда она увидела, как оранжевые и красные языки пламени все больше охватывали ее башню. Уже сгорела новая крыша и целиком поленница дров. Она зарылась лицом в грудь Джеймса и закрыла глаза, чтобы ничего не видеть.

Но она чувствовала запах пепла, слышала, как потрескивает огонь, ощущала жар огня. Пламя сжирало ее картины, работу всей ее жизни.

Ее мечты растворились в воздухе как дым. Слезы жгли глаза и текли по щекам. Она их не вытирала.

— Бренна, — прохрипел Монтгомери, встряхивая ее.

Немного отстранившись, он сказал:

— Послушай, жена. Мне надо распорядиться людьми, чтобы они могли спасти то, что еще можно.

Она кивнула, хотя ей хотелось прижать его к себе и просить, чтобы он остался. Но она понимала, что он должен следовать своему долгу.

С ее стороны это эгоизм — думать о своих картинах, когда под угрозой замок.

— Иди и встань в ряд с людьми и помоги им передавать воду. Это тебя отвлечет, и это лучше, чем стоять и смотреть на пожар.

Она стиснула зубы, чтобы не закричать, но понимала, что он прав.

— Все будет хорошо. Но сейчас мы должны работать, а не стоять и глазеть.

Властность в его голосе пробилась в ее помутившийся мозг, и впервые она ощутила радость и даже благодарность за то, что он умеет владеть собой в такой непростой ситуации. Она схватилась за его совет так, как тонущий человек хватается за спасительный канат. На негнущихся ногах она подошла к людям и заняла свое место в цепочке.

Передавая ведра с водой, она старалась сосредоточиться на тяжелой работе и не думать о своей потере.

Огонь поднимался все выше и выше в небо. Бренна продолжала работать даже тогда, когда руки и плечи отяжелели и ныли от боли.

К ним вскоре присоединились и горожане. Отец Питер молил Бога послать дождь. Адель подняла к небу свою трость и тоже взывала к Богу. Гвинет стояла в стороне, заламывая руки.

Между тем появились и более мелкие очаги пожара. Слуги заливали их водой и забрасывали землей, чтобы предотвратить дальнейшее распространение огня.

Бренна продолжала передавать ведра. Пот градом катился по ее лицу.

Когда начало светать, Бог, видимо, услышал их молитвы — пошел весенний моросящий дождик.

Дождь! Благословенный дождь!

А утром небеса разверзлись, начался настоящий ливень, и пожар, наконец, был потушен.

В воздухе стоял смрад опустошения. На сырой земле валялись черные головешки. От башни остались лишь почерневшие каменные стены.

Тяжело дыша, Бренна села на землю, обхватила поднятые к груди колени и положила на них голову. Дождь поливал ее лицо и голову, стекал по плечам и спине, но она не обращала на это внимания. Спину ломило, руки и ноги онемели, насквозь мокрая юбка прилипла к ногам.

Странная, пугающая тишина опустилась на пепелище.

Больше ничего нет.