Грешный

Сын графа не блистал красотой, и все же для кого–то вроде Люси Рэнкин он был вожделенной добычей, чем–то вроде приза. Жизнь Люси стремительно покатилась по нисходящей, когда Джейн исполнилось шесть. Отец девочки женился на другой. Люси все еще была любовницей невзрачного аристократа, но его визиты становились все реже и реже. Джейн суждено было стать свидетельницей того, как увядала красота матери, а заодно приходил в упадок ее дух.

Когда отец выкинул их обеих на улицу, оставив без средств к существованию и крыши над головой, Джейн, в нежном возрасте семи лет, дала себе первое обещание. Она поклялась никогда не быть любовницей и содержанкой, никогда не позволять мужчине навязывать себе жизнь и понятия о счастье.

Сейчас, в двадцать семь лет, Джейн могла с гордостью сказать, что сдержала обещание и ничуть не жалеет об этом. Тем не менее, Джейн солгала бы, если бы отказалась признаться хотя бы самой себе: время от времени, лежа без сна, она ловила себя на том, что гадает, каково это — делить свою постель с мужчиной, дарить ему свое тело.

— Как себя чувствует больная чахоткой малышка, которую привезли сегодня вечером?

Чей–то шепот раздался за плечом, встряхивая Джейн от нежеланных и все же таких навязчивых воспоминаний о прошлом и острой тоски по страсти, которая с недавних пор начала изводить ее. Обернувшись, Джейн подняла фонарь вверх, осветив умное лицо доктора Инглбрайта–младшего. Доктор Инглбрайт–старший был сварливым старым грубияном с морщинистым лицом и глубоким недоверием по отношению к новой когорте медсестер. Инглбрайт–младший, напротив, отличался доброй улыбкой и серыми глазами, полными искреннего участия и уважения.

— Девочка наконец–то заснула, сэр. Хотя ее дыхание по–прежнему затруднено.

— Тогда дайте ей четверть драхмы опийной настойки.

— Да, доктор, — пробормотала Джейн, стесняясь взглянуть ему прямо в глаза. Весь последний месяц доктор Инглбрайт смотрел на свою подопечную особенно странно, и это заставляло ее душу выворачиваться наизнанку. Почему — она не знала.

Джейн отдавала себе отчет только в том, что ее реакция на присутствие Ричарда Инглбрайта сильно изменилась за тот год, что он взял скромную медсестру под свое крыло, обучая ее медицине и показывая ей, как следует заботиться о больных. Возможно, появившаяся симпатия была лишь выражением благодарности. В конце концов, без Ричарда у Джейн не было бы возможности стать медсестрой. Вероятно, это была просто дружба. Так или иначе, но доктор и его подчиненная легко и свободно находили общий язык.

— Как себя чувствует леди Блэквуд? — спросил доктор, в глазах которого читалась неподдельная заинтересованность. — Я хотел заглянуть к ней этим утром, но был занят, пришлось зашивать одного парня после удаления аппендикса.

Ричард Инглбрайт посвящал себя делу исцеления с гораздо большей преданностью, чем его отец. Если бы Джейн могла выбирать врача, она бы и глазом не моргнув отдала предпочтение молодому Инглбрайту — даже несмотря на то, что его отца довольно часто вызывали к себе представители элиты города. Что касается Ричарда, то он нередко работал и после окончания своей смены, искренне заботясь о других, и это внушало Джейн любовь к нему.

— Должно быть, вы совсем измучены, — с тревогой сказала она. — Вчера вечером вы сделали четыре хирургические операции.

Глаза Инглбрайта вспыхнули.

— Ваше беспокойство так трогательно, — тихо произнес он низким голосом, взволновав медсестру и заставив ее отвести взгляд. — Никто не заботится обо мне так, как вы, Джейн.

Эта фраза прозвучала слишком неформально, и Джейн, которая обычно чувствовала себя неуверенно с мужчинами, сделала единственную вещь, которую могла, — спрятала свои чувства за завесой холодности.

— Вы справлялись о здоровье леди Блэквуд, у нее все замечательно, — поспешила сказать она, резко переводя беседу в безопасное русло. — Та настойка, что вы послали ей, очень помогла в лечении ее артрита.

Инглбрайт улыбнулся в ответ, заставив Джейн задуматься, не над ней ли он подсмеивается.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал доктор, окинув взором, лицо медсестры и белый передник, который она обычно носила поверх платья. — Вы делаете ей честь, Джейн. Далеко не каждая компаньонка леди соблаговолила бы стать медсестрой.

— Вы слишком высоко цените меня, сэр. Вы ведь прекрасно знаете, что я пришла в больницу, чтобы отработать долги — свой и тот, что леди Блэквуд не смогла отдать вашему отцу.

Улыбка Ричарда стала нежнее, он ближе придвинулся к Джейн:

— Но вы не должны были оставаться здесь после того, как вернули эти долги.

От близости доктора мелкая волнительная дрожь пробежала вдоль ее спины. Стоять вот так, совсем рядом, было неподобающе, неправильно.

— Я поняла, что мне нравится помогать больным. И, если уж говорить начистоту, я увидела в этой работе возможность для будущей занятости. Мы ведь с вами знаем, что леди Блэквуд не будет со мной навечно. И куда я пойду? На свете нет другой такой леди Блэквуд, которая закрыла бы глаза на мое происхождение и привела в собственный дом компаньонкой.