Грета Гарбо и ее возлюбленные

Она не касалась Армана, но осыпала поцелуями его лицо. Именно так и создается эротика. Это именно та, неподвластная цензорам идея, которую актер адресует публике.

Гарбо с поразительной легкостью устанавливала эту связь с публикой, казалось, она делилась со зрителями своими интимными переживаниями, причем делала это смело, со всей откровенностью. В этой сцене не было даже намека на «телесный контакт», что, впрочем, не играло никакой роли. В характере у Гарбо имелась еще одна черта, без которой невозможно сыграть любовную сцену. Внешне актриса оставалась довольно спокойной, но под холодной поверхностью в ней бурлила настоящая страсть. Вам известно, что она способна на безрассудные поступки и ее ничем не остановить, ведь в душе у нее клокочет вулкан…

Кьюкор, рассказывал Сесилю о настоящей Гарбо:

«Разумеется, она чувственная женщина, и если захочет, то не остановится ни перед чем — если положит глаз на мужчину, заманит его к себе в постель, а затем выставит за дверь за ненадобностью, — однако свою чувственность она всегда приберегает для кинокамеры».

Мерседес, наоборот, считала, что Гарбо держится в студии слишком скованно и что, мол, она вообще переняла замашки своей туберкулезной героини.

Спустя четверть века Мерседес было суждено испортить себе самой жизнь, опубликовав свои мемуары. И хотя Гарбо было известно, что, даже когда они бывали вместе. Мерседес, не зная устали, строчила воспоминания, она не придавала этому особого значения и, по всей видимости, никогда не касалась этой темы в присутствии Мерседес.

Марлен, наоборот, заняла совершенно противоположную позицию — она с неподдельным интересом читала наброски, нередко помогая весьма полезными советами, и в конечном итоге выносила написанному свою оценку.

«Ей все это искренне нравилось, — заявила Мерседес в момент публикации. — По правде говоря, она даже хотела переписать все своей рукой — в этом вся Марлен».

Сесилю вряд ли пришлись бы по душе кое-какие из замечаний Мерседес. В одном месте Мерседес, описывая визит в Музей Фрика вместе с Сесилем, приводит цитату, а именно высказанное Сесилем замечание, когда они с Мерседес остановились возле причудливых позолоченных часов:

«Неудивительно, что мы из поколения невротиков. Мы слишком стремительно перенеслись из одного мира — в другой: от мирного тиканья часов к реву реактивных самолетов и атомной бомбе — все это произошло слишком стремительно. Все переходы нашего века были слишком бурными… потрясающими».

Марлен предложила опустить имя Сесиля по той причине, что тот якобы никому не известен.

Глава 4 Стоковский, Она Мансон, Джордж Шлее и Валентина

В тридцатые годы Сесиль Битон чаще пожинал плоды успехов, нежели терпел поражения, несмотря на то, что пережил ряд семейных и любовных трагедий, а кроме того, по собственной глупости, крах своей карьеры в журнале «Вог». Его любовь к Питеру Уотсону ничуть не угасла, и Сесиль попеременно «то бывал на седьмом небе от счастья, то был готов с горя наложить на себя руки».

Именно в эти годы он много путешествовал, расширяя свой кругозор, и даже подружился с такими мастерами, как Челищев и Берар. В Париже он сотрудничал с журналом «Вог» и сумел войти в кружок Жана Кокто. Обе его сестры вышли замуж, и поскольку брата и отца уже не было в живых, то Сесиль возложил на себя обязанности главы семьи.

Сесиль начал делать снимки королевской семьи. В 1937 году его пригласили сделать официальный портрет герцога и герцогини Виндзорских во время их бракосочетания в Париже, а спустя два года Сесиль получил вызов в Букингемский дворец сделать фотопортрет королевы Елизаветы (ныне королева-мать, прим. пер.). Битон также создавал эскизы декораций и костюмов для балета, выпускал книги и продолжал создавать серию портретов знаменитостей и представителей британской аристократии, а также делал фото для журналов мод. Его творчество обрело зрелость, а при помощи светотехников и прочего персонала ему удавалось создавать изысканные образы, причем в его стиле чувствовалось влияние сюрреалистов.

И вот когда, казалось, его дела пошли на лад, Сесиль совершил ошибку, стоившую ему работы в журнале «Вог», и в результате в течение полутора лет оставался не у дел. Сесиль частенько иллюстрировал журнальные статьи, украшая страницы выполненными пером набросками. В февральском номере 1938 года Сесиль поместил иллюстрации к статье о нью-йоркском обществе Фрэнка Крауниншильда и, отчасти вследствие собственного неведения, а отчасти по причине заносчивости, вставил в небольшой комментарий под рисунками несколько весьма неприятных антисемитских замечаний.