Грета Гарбо. Жизнь, рассказанная ею самой

Студия заключала контракт с актером или актрисой, определяя еженедельную плату и обещая некоторое количество фильмов в год. Это удобно и неудобно одновременно и для студии, и для актеров. Зарплата даже при отсутствии съемок давала возможность как-то существовать, если на актера не было спроса. Обычно если снимали и не в эпизодах, то актеры получали еще плату за роли.

Так же с приглашенными режиссерами.

Оплата минимальная, только чтобы не сбежали. Любой конфликт приводил к разрыву контракта (в лучшем случае непродлению, в худшем – к депортации из страны), угроза разрыва всегда висела над приглашенными из Европы, да и над американцами тоже. Того, кто не удержался на одной студии, редко приглашали на другую, разве что переманивали конкуренты.

В обмен на такую еженедельную оплату студия требовала от актеров полного подчинения. Актеру или актрисе придумывали амплуа, отойти от которого они не могли ни на шаг не только на экране, но и в личной жизни. Это рабство? Да, своего рода рабство. И дело не только в диктате студии, но и диктате зрителей. Когда я после двенадцати лет изображения роковых красавиц попробовала сменить амплуа и сыграть в комедии, не поняли, прежде всего, зрители.

С актерами проще, они должны быть мужественны и, пока молоды, играть героев-любовников. Варьировались только сами виды таких героев.

У актрис сложнее. Женщины-вамп, разлучницы, соблазнительницы, куколки, нимфетки, очаровашки… Казалось, выбирай роль на свой вкус, но не тут-то было! Именно выбора и не давали. Специалисты студии подбирали будущее амплуа актрисы, и она начинала жить на экране и вне его той самой ролью. Не дай бог что-то напортачить, наказывали строго. Жизнь звезды первой половины века в Голливуде не была не только сахаром, но и вообще жизнью.

Конечно, и актеры, и актрисы находили способы облегчать ношу, за закрытыми дверями шла совсем другая жизнь, но такая двойственность была очень опасна, поскольку раскрытие секрета грозило полным крушением карьеры.

Объединившись, МГМ сумела переманить к себе Ирвинга Тальберга. Этого продюсера не зря прозвали «вундеркиндом Голливуда», Ирвинг был молод, амбициозен и гениален, он нюхом чуял темы, сценарии и актеров, приносящих прибыль. Если Тальберг сказал, что сценарий не годится, его никто не стал бы снимать, будь сценарист хоть семи пядей во лбу (так не раз бывало с моей подругой Мерседес де Акоста). Он открывал таланты, словно бутылки с шампанским на Новый год – легко и безошибочно.

А еще Тальберг был известен своими пересъемками. Он придумал после завершения «чернового» варианта фильма (иначе назвать нельзя, никто не мог сказать, что последняя команда режиссера «Стоп! Снято!» действительно последняя) показывать отснятый материал тестовой аудитории. Если зрителям что-то не нравилось или вообще вызывало отторжение, то эпизоды безжалостно переснимались. Это было не всегда верно, потому что зрители могли не понять, быть не в настроении, но Тальберг свято верил в правильность такого подхода, и никто не мог его переубедить, что такой кинематограф может остаться на месте, потому что зрителям обычно нравится только то, что привычно.

Тальберг умер в середине тридцатых молодым, ему не было и сорока, а перед тем долго и серьезно болел, но продолжал работать на МГМ. Его болезнь позволила Майеру все взять в свои руки и окончательно развернуть студию в сторону съемок развлекательной продукции. Майеру нравились красивые фильмы с красивыми актрисами и актерами, роскошными декорациями и минимальными проблемами. Он твердил, что люди ходят в кино вовсе не затем, чтобы видеть на экране себя или соседей, решающих привычные жизненные вопросы, зрители хотят развлекаться, значит, им нужно дать именно такую продукцию.

Луис Барт Майер был прав, но в ограниченное время, названное «золотым веком Голливуда». Я застала начало этого века, когда складывалась сценарная и постановочная политика МГМ. Мы делали красивые, открыточные фильмы, имеющие мало общего с реальной жизнью по эту сторону экрана, но тогда зрителю действительно было нужно именно такое кино. Когда зрительские вкусы изменились, стали пользоваться спросом не столько развлекательные и часто пустые фильмы, а напротив – серьезные драмы, умные психологические картины и прочее, сначала потерпел крах и ушел Майер, потом потеряла лидерские позиции МГМ.

Но когда мы с Морицем Стиллером появились в Голливуде, до этого было еще очень далеко, МГМ успешно снимала фильмы в павильонах городка Калвер-Сити, где была съемочная площадка студии, постановочной частью заправлял Ирвинг Тальберг, а финансовые вопросы и вопросы политики студии решал в основном Луис Майер. Джо Шенк, когда-то организовавший студию вместе с Майером, занимался в основном вопросами проката.