Грезящая империя (СИ)

— Я бы предпочел разделаться побыстрее. Переодеться и к императору.

— Твоя горячка…

— Сейчас такого жара нет, я могу подождать. О… — Агат совсем смутился. — Если ты хочешь отдохнуть, давай позже. Или я могу доложить один.

— Нет. Ты прав. Покончим со всем быстрее.

Во дворце, конечно же, ничего не изменилось за время отсутствия принцев. Бериллу казалось, что прошло так много! Но слуги по-прежнему сновали в коридорах, солнце ярко светило через широкие окна, а в собственной комнате со стены смотрела неизменная мозаика.

Скинув пропитанную пылью и потом одежду, Берилл принял ванную, побрился и облачился в чистый новый мундир.

Агат ждал его перед кабинетом императора. Внешне спокойный, тоже успевший привести себя в порядок и переодеться, но Берилл видел, как брат нервно сцепляет и расцепляет пальцы.

Кабинет императора был выдержан в тусклой охряной цветовой гамме. У окна стоял огромный стол, вырезанный из цельного куска камня и заваленный документами. Украшения не изобиловали, изящно вплетаясь золочеными подсвечниками и тяжелыми тканями. На стене красовалась яркая и детализированная мозаика Гершаланского сражения. Одна из первых побед нынешнего императора, которую он приказал запечатлеть на стене своего кабинета.

Сам Рубин сидел за столом и не поднялся при виде сыновей, только глянул на них из-под бровей.

Крепкий, мускулистый, в темном мундире с золотым шитьем — император любил напоминать, что его правление построено на военной мощи. Грубые и жесткие черты лица, рано поседевшие волосы. Больше всего пугали его глаза — хищные, с тяжелым взглядом.

Берилл ненавидел, что унаследовал их.

Оба принца одновременно приложили руки к груди и преклонили колено как знак глубокого уважения и покорности.

— Докладывайте, — бросил император.

Они поднялись, и Агат начал коротко и по делу отчитываться, не упуская ничего, но и не вдаваясь в детали. Берилл стоял молча и заметил, как Агат переступает с ноги на ногу, будто ему неуютно. Вряд ли он плохо себя контролировал… сначала Берилл подумал, что возвращается горячка, но потом понял.

Кабинет император напичкан орихалком. Не только печать на его пальце, но и предметы на столе, артефакты… даже в мозаике орихалковые кусочки, наверняка с какими-нибудь вплетенными чарами.

Агат избегал грёз, а здесь всё ими пропитано! Берилл невольно сжал кулаки. Отец не мог не знать. Скорее всего, даже не подумал.

К счастью, уточняющие вопросы Рубина звучали коротко и нечасто, Берилл тоже молчал, надеясь, что скоро принцы смогут уйти.

Агат сбился.

Берилл замер: это плохо, очень плохо. По-прежнему сидевший за столом император в нарочитом удивлении вскинул бровь. Он терпеть не мог вот такие… несовершенства.

Тяжело сглотнув, Агат попытался продолжить, но Берилл почти сам ощущал, как на брата давят орихалковые грёзы. Он хотел сам рассказать, но император жестом велел замолчать. Неторопливо поднялся, нависая над столом.

Покачнувшись, Агат чуть не рухнул, но Берилл успел подхватить его. Даже через плотную ткань мундира он чувствовал, что жар Агата вернулся.

Рядом стояла маленькая кушетка, и Берилл усадил на нее Агата. Обернулся, сам не зная, что хочет сказать отцу, но император уже поднялся из-за стола. Его лицо оставалось таким же мрачным и непроницаемым, как и всегда.

— Что за представление?

От спокойного тона даже Бериллу стало не по себе.

— Простите, ваше величество, — пробормотал Агат, не поднимая головы. — Я виноват…

— Ни в чем ты не виноват! — Берилл повернулся к отцу. — Ему нужно отдохнуть.

— Ему нужно научиться быть принцем.

Агат, кажется, пришел в себя, потому что буквально подтолкнул Берилла в сторону выхода из кабинета:

— Поговорим позже.

Так уверенно, что Берилл даже сделал несколько шагов по направлению к двери, но потом замер и нахмурился. Он плохо понимал, что происходит, но прекрасно знал, что их отец суровый и не терпящий слабости человек.

— Когда-то проклятая дашнаданка соблазнила меня, — сказал император. — Но я надеялся, ее сын станет лучше. А ты решил устроить драматичное представление. Думаешь, так можно скрыть, что вы ничего не нашли?

Берилл аж задохнулся от возмущения:

— Мы нашли Ша’харар!

— Пока вы нашли руины с парой пыльных книг. О чем они?

— Ученые занимаются.

— То есть вы не знаете. Возможно, в этих руинах ничего нет.

Император говорил так уверенно, что на миг даже Берилл засомневался. Вообще-то они и правда нашли несколько помещений с книгами, но уехали, оставив Ашнару, Каэра и ученых. Не исключено, что никаких полезных сведений не только об орихалке, но и вообще, там не будет.

Для Берилла это было не так важно. Но отец поворачивал всё, будто это неудача принцев.

Агат сидел, дрожа и не поднимая головы, а Берилл некстати вспомнил, что подчинение чужое воле — тоже один из пяти пороков. Почему Агат не возразит? Почему молча терпит унижение? Его магия открыла двери города, но об этом Агат даже не упомянул, будто не считал важным. Не возразил, когда отец буквально обвинял его сейчас во вранье и в том, что он изображал, как ему плохо!

Внутри Берилла клубился гнев. Почему Агат подчиняется?