Грезы

— Раньше ты смотрела на океан, а теперь высматривала проклятого ирландца. Я знаю, о чем ты думала и о чем думаешь до сих пор. Его имя звучит всякий раз, когда ты открываешь рот. Шон то, Шон это. Меня уже тошнит от этого имени, Сасс. Ты никак не можешь от него отделаться. А теперь приехала в Ирландию и вроде как по-настоящему стала женой Коллиера. Я еще никогда не видел, чтобы ты так играла, как в этом фильме. И, в конце концов, я понял, что мне мешает восхищаться твоей игрой. — Он посмотрел на нее, и тоска в его глазах казалась почти невыносимой. — Я не могу ею восхищаться, потому что это не игра, Сасс. Ты живешь в своих фантазиях. Ты глядишь на меня, но перед тобой стоит Шон Коллиер. Ты произносишь слова, но это не слова твоей роли, а речь женщины, старающейся вернуть себе мужа. — Курт в отчаянии развел руками. — А еще хуже то, что ты хочешь, чтобы так было. Тебе хочется, чтобы он был здесь. Иногда же мне кажется, что ты не прочь оказаться с ним и в постели.

— Курт…

Больше Сасс не смогла сказать ничего. Она отодвинулись от него, оскорбленная до глубины души. Его имя прозвучало как порыв ветра, пробившийся сквозь плохо закрытые окна. Оно должно было прозвучать утешением, а пожатие ее руки должно было стать успокаивающим жестом. Но даже она поняла, что они получились у нее неубедительно. Имя произнесла не сразу и без должной выразительности, а пожатие оказалось чуть-чуть неуверенным. И, поняв это, Сасс мысленно отругала себя.

В каком-то отношении Курт был прав. Шон отличался от окружавших ее мужчин своей естественностью, на него не производили особого впечатления ее богатство, внешность и слава. Шон Коллиер всегда делал то, что ему нравилось. Он никогда не планировал свою жизнь, не приукрашивал ее ради славы, и Сасс всегда завидовала этому и восхищалась.

Все эти качества сделали Шона Коллиера необыкновенным, интересным и привлекательным. И не только для Сасс, но и для любого, кто встречался с ним. Для любого, кроме Курта, разумеется.

Сасс подошла к окну и раздвинула старенькие занавески.

Ирландия такая зеленая. Красивый край. Честный и прямой. И, если быть искренней, у нее в сердце жило чувство к Шону Коллиеру. Да, она могла бы назвать его любовью. Но это любовь к его творчеству и сочувствие к его боли. И это уж точно не та любовь, какую она испытывает к Курту. Сасс была в этом уверена.

Но говорить об этом Курту не имеет никакого смысла. Он никогда не поймет, что любовь может иметь различные оттенки. И то, что Сасс испытывает к Шону Коллиеру, настолько сложно, что она сама не может полностью это понять. Он спас ей жизнь. Он поделился с ней своей болью. Шон Коллиер подарил ей самостоятельность, передав права на книгу своего отца. И, когда она стояла рядом с ним и вдыхала его запах, смотрела в черные глаза, на черные волосы, отливающие синевой при свете луны, то ощущала в груди какое-то волнение. Ей хотелось прикоснуться к нему, ощутить, как его руки обнимают ее с любовью, а когда он поцеловал ее, в тот единственный раз, ей показалось, что нет ничего в мире слаще, чем его губы.

Но ведь она вернулась к Курту, к привычной для себя жизни. Иного она не могла сделать. За ее спиной была жизнь, сделавшая ее звездой, знаменитой Сасс Брандт. И встреча со страдающим человеком, нуждающимся в самоотверженной, особой любви, так и осталась просто встречей. Сасс всегда будет с любовью вспоминать свое приключение. Она понимает, что этот фильм она будет снимать не только ради себя, но и ради него.

Со временем воспоминания о Шоне Коллиере побледнеют. Возможно, она подумает про него когда-нибудь, и это будут дорогие для нее воспоминания, не имеющие ничего общего с реальной жизнью. Сасс отведет для Шона Коллиера маленькое, но почетное место в своем сердце. И сделает это ради Курта. И ради себя тоже.

Оглянувшись, Сасс увидела, что Курт по-прежнему сидит, как и сидел. Он все еще смотрел на огонь, и от его отблесков казался таким красивым, что напомнил ей картину старого мастера.

— Я люблю тебя, и ты это знаешь.

Хотя и невольно, слова прозвучали заученно и неубедительно. Но за окнами бушевала непогода, в камине потрескивал огонь, и погруженный в раздумья Курт выглядел настолько драматично, что она боялась все испортить, запутав клубок еще туже. Вернувшись к Курту, она села рядом с ним на пол и положила руку ему на колени и прислонилась головой к его мускулистой ноге.

— Я люблю, — повторяла она вновь и вновь, понимая, что должна заставить его поверить. Его рука нерешительно коснулась ее волос, потом погладила их. Сасс с облегчением поняла, что он верит, и крепче сжала его руку. — Правда, дорогой, я очень тебя люблю, — снова сказала она и на этот раз с беспокойством подумала, что, быть может, пытается убедить себя.

А Курт намотал на пальцы ее волосы, которые Шон Коллиер находил неотразимыми. Он нежно отвел ее голову назад, опускал до тех пор, пока ее лицо не оказалось рядом с ним и он не увидел, как ее губы движутся, произнося слова любви.