Грезы

Откинув со лба волосы и еще раз взглянув на грязь под ногтями и ссадины на ладонях, Курт ощутил себя чемпионом, каким никогда не был в реальной жизни. Он подошел к кровати, где Лизабет уже сидела, держа руку Сасс. И вид у нее был такой, словно никакого завтрашнего дня не предвиделось.

Курт улыбнулся. Он единственный знает правду. Завтрашний день наступит. В этом он не сомневался. И не позволял себе думать, будет ли он делить его с Сасс Брандт. Главное, что сейчас он здесь. Вот и все.

— Не нужно, Лизабет. Оставь. Я не хочу делать эти проклятые упражнения. Больно.

— Сасс, без них ты не поправишься. Твои ноги должны двигаться, иначе ты утратишь то, что дала последняя операция. Ты должна радоваться, что ноги целы, а ведешь себя, как капризный ребенок.

— Какая теперь разница, на ногах я или нет, — с сожалением заявила Сасс. — Даже если я начну ходить, я не смогу вернуться к полноценной жизни. Я чувствую себя никому не нужной. Не знаю, что происходит с фильмом. Ричард постоянно в отъезде все эти дни, Курт либо сюсюкает со мной, как с неразумным ребенком, либо уезжает на съемки. Я устала от врачей, мне надоело, что Курт исчезает в ту же минуту, как только я прошу от него что-то немножко более интимное, чем букет цветов или взбитую подушку. А ты! Ты ведешь себя так, будто все вернется на свои места, едва я смогу встать на ноги и сделать несколько шагов!

Лизабет проглотила все слова, вертевшиеся у нее на языке. Вместо этого она просто сказала:

— Сасс, ни к чему себя расстраивать.

— Я уже и так расстроена и упала духом, Лизабет, — простонала Сасс. Ее пальцы яростно теребили длинную полотняную юбку, прикрывавшую ее увечья. — Я чувствую себя бесполезной, несчастной и беспомощной. Почему никто не может просто посидеть со мной и рассказать, что происходит с «Женщиной в конце тропы»?

— А тебе никогда не приходило в голову, что мы понимаем, каково тебе сейчас, и стараемся помочь тебе всеми силами? О фильме пока что сказать нечего. Все ждут, когда ты поправишься и доснимешь последние сцены.

Как легко слетели эти слова с уст Лизабет. Она даже глазом не моргнула. Эти сцены никогда не будут отсняты, и это всем известно. У всех теперь свои дела. Курт работает и преуспевает, Ричард ищет себе новых клиентов, но дело идет неважно. Он уже слишком стар и слишком долго работал на одну Сасс. И самые лакомые кусочки уже расхватали другие менеджеры. Только Лизабет остается с Сасс и довольна этим. Маленькая ложь не принесет вреда, а такой приманки может оказаться достаточно, чтобы поднять ее на ноги и заставить ходить с тростью. Скоро Сасс и сама поймет, что к чему. Лизабет улыбнулась, и если бы Сасс пригляделась к ней, то заметила бы в улыбке покровительственный оттенок.

— Не смеши меня, — пожаловалась Сасс. Ее голос напрягся, она пыталась повернуть большие колеса своего кресла, чтобы, по крайней мере, смотреть на Лизабет, когда та расхаживает по комнате. Оставив эту попытку, она продолжала: — Осталось пять сцен. Можно их выстроить и так, что мне не придется стоять. Это не проблема. Мой голос не изменился.

— А твои волосы? Ведь в фильме они у тебя длинные. Что ты сделаешь с этим? — возразила Лизабет, и Сасс почудилась в ее голосе нотка триумфа.

Сасс сжала губы и отвернулась. Слышать это больно. Она едва не потрогала свои тонкие, шелковистые волосы, так медленно отраставшие за шесть последних месяцев. Как скучала она без длинных волос. Теперь пройдет целая вечность, прежде чем прическа станет прежней. В Голливуде, несмотря на обилие великолепных мастеров, не отыщется парикмахера, способного вернуть ей былой роскошный вид, пока волосы не отрастут на достаточную длину. Сейчас она постоянно пугается, видя себя в зеркале. Ее оленьи глаза глядят из-под жидкой челки. Где та прежняя волнистая грива?

— Можно работать в парике, — пробормотала она, понимая, что хватается за соломинку.

— Но не в крупных планах, Сасс, — ответила Лизабет, огибая инвалидное кресло, ставшее для Сасс единственной возможностью передвигаться. — Послушай меня, Сасс. Теперь ты не можешь играть. Ты не походишь на себя прежнюю. Ты была очень больна, и это отразилось на лице. Не собираюсь огорчать тебя, будем откровенны. Ты знаешь это и сама. Я видела, как ты боишься глядеться в зеркало. Я помогаю тебе принимать душ и знаю, что ты даже никогда не смотришь на свои шрамы.

— А ты бы стала, Лизабет? — резко возразила Сасс. — Ты бы стала глядеть в зеркало и не узнавать в нем себя? Ты бы хотела проснуться утром, вытянуть ноги и обнаружить, что одна короче другой? Ты бы хотела попытаться выпить воды из чашки и понять, что тебе для этого нужны обе руки?