Грезы

Шон смотрел, смотрел и смотрел. Он не мог оторвать от нее глаз. Ни о чем больше не думая, он привлек ее к себе, и серебряный набалдашник ударился о каменную дорожку. Никогда еще он не испытывал столько чувств к кому-либо. Вся ненависть к отцу, вся любовь, все сожаление и разочарование в Мойре не шли ни в какое сравнение с чистым и настоящим обожанием, какое он питал к этой приникшей к нему женщине.

— Господи, я люблю тебя. Люблю больше жизни. — Он целовал Сасс в лоб и виски, не желая поцелуем закрывать глаза, смотревшие на него с таким удивлением. — Я люблю тебя и хочу быть всегда рядом с тобой. Скажи, что ты моя. Что если тебе в жизни встретится более красивый, влиятельный, богатый человек, ты не пойдешь за ним. Сасс, любовь моя, ты просто чудо. Я горжусь тобой и благодарен тебе.

Хотя его страсть и была такой всеобъемлющей, Сасс, недавно глядевшая в глаза смерти, могла ответить ему лишь нежнейшей улыбкой. Жизнь так мимолетна. И сколько бы ей ни было суждено прожить, все это принадлежит Шону Коллиеру. Запустив пальцы в густые волны волос, прикоснувшись к милым кончикам усов, где они встречаются с бородой, а потом проведя большими пальцами по полным, сладким губам, Сасс смогла лишь улыбнуться и, наконец, сказала:

— Это я благодарна тебе. Ты уже дважды спас мне жизнь. Дважды ты пришел и спас меня, Шон Коллиер. Разве может появиться в моей жизни другой такой человек?

— Не знаю, Сасс, — тихо ответил Шон, — но бывают дни, когда я боюсь…

— Ш-ш-ш-ш. — Теперь на его губы легли ее пальцы. Она ничего не хотела больше слышать. Это любовь, какой она прежде не знала. И все, что было в ее жизни до этого момента, потеряло значение. — Не бойся. Между нами не встанет ни один мужчина. Может, это будет моя собственная глупость, моя слабость, когда я почувствую, что не могу больше, но только не другой мужчина.

— Тогда я всегда буду рядом с тобой, Сасс Брандт. Буду всегда.

— Уж постарайся, Шон, — шутливо произнесла она. Потом повторила более серьезно: — Пожалуйста, постарайся.

Последний поцелуй. Он забрал ее нежность и дал взамен свою. Шон был осторожным, чтобы эта женщина знала, что он испытывает больше, чем страсть. Та подождет, хотя и недолго. Исцеление, к которому стремятся они оба, уже близко.

— У меня есть для тебя сюрприз.

— Что такое? — пробормотала она, не желая покидать надежное убежище — его объятия, но понимая, что ей придется это сделать.

— Пошли. Сначала ленч. Я покажу тебе его во время еды.

— Ты просто хитришь, чтобы заставить меня есть, — сказала Сасс, пока он поднимал трость. Она самостоятельно направилась к столу и даже смогла сесть без его помощи на стул. Подняв кверху ладони, она одарила Шона победоносной улыбкой.

— Прекрасно, Сасс, — обрадовался он. Схватив салфетку, он положил ее на колени Сасс. Волосы его пахли хлоркой, солнцем и соленым воздухом. Ее опьяняло такое сочетание: его близости, его запаха, жара его полунагого тела. Шон находился в прекрасном расположении духа. Он засмеялся и подвинул ее стул поближе к столу. — Ах, снова цыпленок. Неужели Лизабет не понимает, что хороший кусок нормального мяса не помешал бы нам время от времени?

Сасс издала веселый смешок.

— Сейчас я не знаю, что она блюдет в первую очередь, бюджет или мою фигуру.

— Бюджет мы предоставим ей, а вот за фигурой буду следить только я сам, — заявил Шон и поцеловал ее в макушку.

Потом он с серьезным видом положил возле ее тарелки конверт.

— Вот тебе и сюрприз, моя дорогая, — прошептал, склонился к ней и нежно поцеловал ее в волосы. Его губы на миг задержались там. — Пора тебе возвращаться к работе, милая. Время нам браться за свою мечту, воплощать ее в реальность.

Солнце садилось, когда Шон остановился возле комнаты Сасс. Он знал, что вечер будет долгим и что Сасс устанет. Он понимал, что голова Сасс скорее всего наполнена делами, и что ей не до него. И все же он стоял, положив руку на дверную ручку, и сердце звало его войти, хотя голова и приказывала убираться прочь. Повернув ручку, он чуть слышно постучал в дверь.

Сасс не ответила на его стук, и все-таки в тот момент, когда Шон проскользнул в комнату, он уже знал, что поступил правильно. Хотя ее огромная кровать была усыпана бумагами, она смотрела не на них, ее глаза были устремлены на дверь, словно она ждала его, словно ее сердце звало его к ней. Шон осторожно закрыл дверь и остановился. Он не улыбнулся, не позволил своим глазам осветиться надеждой, из опасения, что привяжет ее к себе из благодарности, либо она предложит ему себя из сознания долга.