Грезы о Вавилоне. Частно–сыскной роман 1942 года

— Идеальное тело, — вздохнул он. — Один недостаток — пятидюймовая дыра в спине. В нее кто–то воткнул ножик для вскрытия писем. Какая жалость.

— Ее закололи ножом для вскрытия писем? — спросил я. В голове блямкнул колокольчик, и я не понял откуда. Но что–то знакомое.

— Ага, она была ночной бабочкой. Ее нашли в парадном. Такой талант — и впустую.

— Ты когда–нибудь лежал в постели с живой женщиной? — спросил я. — Что бы подумала твоя мама, узнай она, что ты вот таким занимаешься?

— Моя мама не думает. Она до сих пор живет с моим папой. Чего ты хочешь, «Сыщ»? Ты же знаешь, кредит тебе не откроют, но, если негде спать, внизу, в холодной кладовой, ждет пустой лоток, или же я могу тебе прямо здесь одеяльце подоткнуть.

И он качнул головой на довольно зловещий встроенный морозильник, где хватило бы места четырем трупам.

Большинство тел хранилось внизу, в «холодной кладовой», а несколько особых держали в комнате для вскрытия.

— Спасибо, только не хочется, чтобы на меня какие–нибудь извращенцы таращились, пока я сплю.

— Тогда, может, кофе? — спросил Колченог.

— Конечно, — ответил я.

Мы подошли к его столу в углу комнаты для вскрытия. На столе у Колченога была плитка. Мы налили себе кофе и сели.

— Ладно, «Сыщ», колись. Ты же не для того зашел, чтобы вернуть мне пятьдесят баксов, которые занимал. Правильно? Правильно, — сам себе ответил он.

Я отхлебнул кофе. На вкус — такой, точно Колченог нацедил его из задницы одного из своих друзей–покойников. Я хотел ему сказать об этом, но передумал.

— Мне нужны патроны, — сказал я.

— Ох, батюшки, — сказал Колченог. — Повтори–ка?

— У меня теперь есть дело, клиент, наличка, но работа требует, чтобы я был при стволе.

— Ты ходишь с пистолетом? — спросил он. — Разве это не опасно?

— Я был на войне, — ответил я. — Я был солдатом. Меня ранили. Я герой.

— Фигня! Ты дрался за этих задрочек–коммунистов в Испании, и тебе прострелили задницу. И поделом. Как тебя подстрелили в задницу?

Я вернул разговор в прежнее русло. Не могу же я весь день пререкаться с этим клоуном.

— Мне нужно шесть патронов, — сказал я. — Мой револьвер пуст. Не думаю, чтобы моему клиенту захотелось нанимать частного детектива, таскающего с собой пустой револьвер. Ты разве не держишь тут револьвер на случай, если жмурики встанут и давай гоняться за тобой с топорами?

— Не так громко, — заозирался Колченог, хотя в комнате больше никого не было. Очень серьезно он воспринял совет сержанта Катка — не рассказывать людям о том происшествии с маньяком и его топором. Я один из немногих, кому он рассказал. Мы были довольно близкими друзьями, пока я не начал занимать у него деньги и не перестал отдавать. Друзьями мы остались, но ему хотелось свои деньги назад, поэтому между нами выросла как бы такая невысокая стенка. Несерьезная, но есть.

— Ну? — сказал я.

— Ну да, он у меня по–прежнему. Кто его знает.

— Так ты, значит, выручишь меня патронами? Шести отлично хватит.

— Сначала ты занимаешь десятки, потом переходишь на пятерки, затем — по доллару, а теперь хочешь патронов от моего, блядь, револьвера. Весь тортик. Ты обсос. Ты настоящий обсос.

— Я знаю, — сказал я. — Но мне нужны патроны. Как я смогу вернуть тебе деньги, если ты не хочешь одолжить мне боеприпасов, чтобы я смог выйти на работу?

Колченогу, похоже, стало противно.

— Охуеть, — сказал он. — Но я же не могу тебе все отдать. Три я оставлю себе — на тот случай, если тут опять какая–нибудь жуть случится.

— Ты все равно думаешь, что это было взаправду, так? — спросил я.

— Следи за языком, «Сыщ», — сказал Колченог. И он снова оглядел всю комнату. Мы по–прежнему были одни. Он крайне осторожно выдвинул ящик стола и достал оттуда револьвер. Отщелкнул барабан, извлек три патрона и протянул мне. После чего положил револьвер на место.

— Недобиток, — сказал он.

Я посмотрел на патроны у себя на ладони. Вообще–то я на них вытаращился.

— Что не так? — спросил он.

— Они какого калибра? — спросил я.

— Тридцать второго, — сказал он.

— Ах ты ж!.. — сказал я.

14. 38–Й

— А у тебя — тридцать восьмой, правильно? — сказал Колченог.

— Как ты догадался?

— Зная тебя, это нетрудно.

— Что же мне теперь делать? — спросил я.

— Может, устроиться на работу? — предложил Колченог. — Многие работают. Это не проказа.

— Но у меня клиент, — сказал я. — Настоящий клиент.

— У тебя и раньше они были, и тебя все равно увольняли. Признай, старина. Частно–детективный бизнес тебе не дается. Если бы мне изменяла жена, я скорее бы нанял Утенка Дональда, чтобы выяснить, с кем она путается, а уж потом — тебя. И это при том, что я неженат. Может, сходишь и просто купишь патронов к своему проклятому револьверу?

— У меня нет денег, — сказал я.

— Даже на патроны? Черт, да они же доллар стоят или около того.

— У меня трудные времена, — сказал я.

— По–моему, единственные легкие времена у тебя я видел, когда ты в прошлом году попал под машину, — сказал Колченог. — А некоторым вот не нравится, если их сбивает машина и ломает обе ноги.

— Что мне делать? — спросил я. Колченог покачал головой и вымученно улыбнулся.

Открыл ящик стола, вытащил револьвер и протянул мне.