Грёзы последних. (рассказ)

– Твоя сестрёнка говорит, что сегодня ты улыбался во сне. Это правда? – с ходу начал расспрашивать Алекс, ставя на стол тарелку с кашей и пододвигая табурет поближе ко мне. – Чего молчишь? Рассказывай давай. Я ж никому ни слова, ты меня знаешь. Зуб даю, – он постучал ногтем по переднему зубу.

Можно подумать, я его выбью, если он решит проболтаться.

– Улыбался, не улыбался, – отмахнулся я и, перейдя на шёпот, заговорил:

– Мне удалось потянуть время, вырваться из одной западни. Правда потом угодил во вторую, более жёсткую. А ещё… Она говорила со мной, прежде чем… – я провёл ребром ладони по шее, давая понять, что в итоге Бестия расправилась со мной, как и всегда.

– Грёзная вышла на контакт с реалом?! – удивился Алекс.

– Говори потише, – попросил его я.

Скажу честно, мне не нравится слово «реал», но именно так нас чаще всего называли враги. Хотя были и другие варианты: солнцелюбы, пережитки прошлого или же просто мулаты. Несложно догадаться, почему все эти слова относились к приверженцам реальности. Ведь все мы искренне радовались солнцу и любили настоящую жизнь. В ответ постояльцы коммуны обзывали противников бледными, грёзными, пещерниками, а то и убийцами реальности. Крайне редко самые просвещённые именовали их слепыми приспешниками дьявола, потому как большая часть грёзных отказывалась смотреть на реальность, лишая себя зрения. Они выкалывали себе глаза, чтобы не видеть реальность. Старались большую часть суток проводить в снах. Взаимные оскорбления и желание убить друг друга довели человечество до того, что осталось лишь две общины на всей земле. По крайней мере, за последние пару лет исследовательским отрядам не удалось обнаружить других ценителей реальности, из чего складывалось ощущение, что на земле не осталось других выживших, только наша коммуна и прятавшиеся по пещерам враги, количество которых нам было и остаётся неизвестно.

– Ну что, мальчики, готовы к выпускному экзамену? – спросила мать, расставляя на столе чашки.

Мы с Алексом переглянулись и кивнули.

– Да будет благосклонна к вам реальность, – она перекрестилась, а затем, сменив тон на строгий, поинтересовалась:

– Проснулись небось от проделок этих бледных убийц?

В последнее время почти никто в коммуне не просыпался сам или от звонка будильника – всегда приходил грёзный, а вместе с ним и смерть в мире снов. Чаще всего они ходили по одному, но иной раз могли заявиться вдвоём, а то и втроём. Грёзные обладали даром проникать в сны, где расправлялись с каждым, кто им попадался. И беда, если рядом со спящими приверженцами реальности не оказывалось связующего – того, кто бодрствует с открытыми глазами и осознанностью себя здесь, на Земле. Тогда смерть неминуемо ждала таких вот спящих и во сне, и в реальности. Дабы не испытывать судьбу, в каждой семье взрослые поочерёдно несли ночные вахты, пока их дети спали. Так имелось куда больше шансов не потерять связь с реальностью и проснуться.

– Угу, они самые, – ответил Алекс. – В этот раз меня пронзило насквозь огромное копьё великана, от которого я убегал по подземным лабиринтам. Прямо сюда и насквозь, – он похлопал себя по груди, и его даже передёрнуло.

– А меня сегодня сбил паровоз, – поделился своим ужастиком я, ковыряя ложкой кашу.

– Вот, вот, – мать всплеснула руками, затем уселась к нам за стол и сказала:

– Не убьют, так с ума сведут… ироды. Сон необходим для нормальной жизнедеятельности человека. Так?

– Ну началось, – прошептал я, закатывая глаза.

– Если человека лишить сна, – продолжала она с таким серьёзным видом, будто объясняла это не двум студентам выпускного курса колледжа, а маленькой Софи, – то человек станет раздражительным, а мозг начнёт выдавать галлюцинации или попросту отключится.

Она щёлкнула пальцами.

– Тогда грёзные придут и убьют тебя в мире снов.

– Но это не страшно, если рядом находится связующий, – запротестовал Алекс. – А если ещё освоить управление снами, то можно попытаться пробудиться раньше, чем с тобой расправятся враги.

– Верно, – мать улыбнулась. – Верю, что из вас выйдут достойные онейронавты, – она потрепала меня по макушке, подмигнула Алексу, а затем отошла к плите.

«Онейронавтом стать не так-то легко», – подумал я, но вслух этого не произнёс, чтобы не расстраивать мать и не сбивать боевого настроя товарища.

У меня было двоякое отношение к данной теме, ведь чтобы стать онейронавтом, чтобы научиться управлять снами как следует, нужно было долго и упорно изучать сиолонию – один из самых главных и сложных предметов в колледже. Я терпеть не мог занудную теорию, зато с радостью экспериментировал с изученными приёмами на практических занятиях. А ещё я искренне радовался, если мне удавалось хоть немного оседлать свой разум и подсознание во сне, чтобы дать отпор очередному врагу, посягнувшему на мой сон и на мою реальность.

3