Грядущее и неизбежное

Скрипнул стул, открылся ящик, дребезжащая рука достала чистый белый лист. Ян интуитивно нашел толстую ручку и дикими глазами уставился на листок. Во взгляде было какое-то необъяснимое чувство. Тут было горе и страх, любовь и ненависть, мучение и молитва, бешенство, непонимание, в конце концов, злость! Налетевшие на него воспоминания врезались кинжалом в грудь. На белую рубашку покатились соленые капли. Горестные глаза захватили расплывчатое изображение их семьи. Небольшая фотография в темной рамке приветливо стояла на столе. Улыбающиеся дети, жена, Августа и даже Зосима – все были на ней. Его взгляд просветлел, и как завороженный он несколько секунд неотрывно смотрел на Зосиму. После этого он пододвинул к себе листок поближе, взял ручку и начал прерывисто писать.

Зосима не спала. Она молилась. Ее общение с Яном могло происходить хоть когда, пускай даже так, через фотографию. Все было в каком-то напряжении. И плохо было не только Яну, плохо было почему-то всем.

Августа тоже попала в этот список. Возвращаясь домой довольная и радостная, она резко потеряла в себе все положительное, что несла домой. Самым грустным для нее в этот день было то, что Глеб не обмолвился и словом…

Августа решительно завернула в знакомый дворик, зашла в первый подъезд многоэтажного дома и тут скорость ее ходьбы потихоньку стала уменьшаться. Когда девушка дошла до третьего этажа, в ее голове зародилось желание уйти, но ноги сами стали подводить ее к чернеющей в углу двери. Августа подняла руку и с неожиданно налетевшей злостью стукнула по звонку. Еще раз. И еще.

– Чего ты долбишься? – толстая соседка по площадке выступила на порог, не расставаясь с семечками, завернутыми в конусообразную трубочку из газеты. – Не видишь, нет никого дома?

Августа с жаром выдохнула и словно не обратила внимания на женщину. Девушка все так же стояла у двери, опустив голову.

– Уехал он. Еще вчера ночью.

Соседка пнула обратно в квартиру выбежавшего рыжего кота и хлопнула дверью.

Улицы освещались хорошо и тени, бежавшие следом за девушкой, уже не пугали ее. По возвращении домой была уже глубокая ночь. Августа очень много времени провела на улице. Пустые дворы давали ей свободу мысли… Она думала о Глебе и пыталась уместить у себя в голове то, что его рядом больше нет. Пропал, оставив после себя глубокую дыру в груди. Она так сильно любила его, так сильно была привязана к нему, что ее самовнушение самопроизвольно стало угнетать Глеба за его поступок.

От любви до ненависти один шаг.

Лежа на неубранной расправленной постели, она завороженно смотрела на потолок. В памяти возникали самые святые, самые любимые моменты, связанные с Глебом. Августа вспомнила, как ехала с Яном и Максимом из роддома, только что проведав Марию и новорожденного Германа. Вся машина была завалена игрушками, Ян с улыбкой управлял машиной, на этот раз не сигналя и никого не обгоняя. Максим зачем-то нюхал кожаное сиденье, а Августа разбирала коллекцию его пистолетов.

– Макс, когда ты успеваешь их разбрызгивать? – с азартом проверяя пистолеты на наличие воды, поинтересовалась девушка.

– У меня есть полный в кармане.

– Дай.

Максим добродушно отдал Августе пластмассовый тяжелый пистолет и удивленно захлопал глазами, когда девушка опустила стекло.

– О! Стреляй! – радостно завопил он.

– Августа, ты в детство впала? – Ян кинул взгляд в зеркало на задние сиденья.

Широкая улыбка осветила лица детей, Августа высунула руку из окна и стала стрелять по всему, мимо чего проезжала машина.

– Сейчас я увеличу скорость, и ты не сможешь никуда стрелять, – пригрозил водитель.

– Ну Ян, пожалуйста!

Девушка на мгновение ощутила какое-то нелепое счастье. Детская забава увлекла ее, она стала выбирать мишени более внимательно и более четко попадать в них.

– Смотри, вон, велосипедист! – детский пальчик указал Августе нужное направление.

Цель приближалась к машине все ближе и ближе – точнее, машина к цели. Наконец-то велосипедист поравнялся с ними и, наверное, почувствовав что-то неладное, оглянулся. Вода атаковала его резко и неожиданно. Парень сильно пошатнулся, потерял управление и на всей скорости влетел в черный джип.

– Черт, Августа! – закричал Ян, резко останавливая машину.

От неожиданности Макс влетел в спинку переднего сиденья, Августа стукнулось головой, а на асфальте остался след от шин…

– Ты в порядке, парень? – вылетая из машины, крикнул Ян.

Пострадавший пошевелил рукой, оттолкнул ногой велосипед и при помощи Яна поднялся на ноги.

– Господи, простите, – виноватая Августа подошла к ним.

– Ладно… пустяки… – ответил парень, стряхивая с окровавленного колена песок.

Он сильно жмурился, сжимал губы, и явная сильная боль прослеживалась в его мимике. Он потер руки, прищурился от солнца, и наконец-таки подняв голову к подошедшей девушке, ощутил, как вдруг перестал чувствовать боль…

Секундное молчание перебилось с приходом Макса.

– Машина вроде бы цела, – обняв колено отца, пролепетал он.

Августа немного посторонилась. Сильный ветер раздувал ее волосы, она чувствовала себя как обычно: неловко и чудовищно нелепо.