Грядущее вчера

— Зачем ты так, Фыр? — исказила моё имя она, — ты вчера помогала мне, да, — она всплеснула руками, — но я ничего не понимаю. Мне сложно, — её брови слиплись и упали до переносицы, — мы с мамой считаем, что учёба — не главное, — глаза вмиг подёрнулись страхом, — только папе не говори.

Это я уговорила папу поместить её в туже школу. Это я из собственных карманных трачу на её обучение деньги. Это я была той, кто сделал учебу для Тиль сложнее.

Может, не зря отец тогда предупреждал о бесполезности моих стремлений? Он называет Клаудию и Тильду плебеями. А «обучать науке плебеев бессмысленно». Ей это попросту не нужно.

— Я не стану помогать, когда тебя будут отчислять, — сдержанный глоток чая.

Она кивнула.

Правильно. Она же ничего не знает, так зачем ей рассказывать о её же ошибках? Оценить это она не сможет.

— Я купила тебе платье на день рождения Ауфер, — поспешно приблизилась к кухонному островку Клауди, — синее — тебе идет этот цвет. Примеришь?

Тиль обожала такие моменты. Её лицо всегда озаряла восхищенная улыбка, на щеках появлялись полосы от носа к уголкам губ, а лоб наоборот — разглаживался, потянувшись за мышцами вокруг глаз.

Симпатичная, пусть и не удостоившаяся гордого отцовского наследия. Аристократического и прямого, как Эмпайр-стейт-билдинг. Всё успела вобрать в себя я.

— Как тебе, Фыр? — покрутилась она совсем рядом.

Блестящая и безвкусная, как всё, что могла приобрести Клаудия.

— Как всегда стрёмно, — допила чай из пиалы я.

Она рассмеялась.

— Это где-то между твоими: «Тошнотворно» и «Погано», я права?

На меня тоже напала улыбка.

— Значит оно и в самом деле милое, — направилась к зеркалу сестра.

Дурочка.

— Осталось только подобрать туфли и заплести что-нибудь интересное, — искренне радовалась Клауди, — что думаешь насчёт нитей для волос? Тильда, милая?

Пуэр второй крепости. Хотя… сколько двадцатисекундных отрывков вместилось в один неприятный диалог?

— Длинные причёски на вечернее мероприятие — непристойно, — ответила ей я, — я уже молчу о длине платья. До колена. Ты снаряжаешь её на детский утренник?

Мне шестнадцать. Но отдавать приказы и критиковать я умела с рождения. Забрала добрую половину презрительности и чопорности папы, при внутриутробном развитии отметя материнские черты.

— Ты сказала, мне, что я к тебе невнимательна, — неуверенно пошептала Клауди, — ты права, Ауфер. Поэтому займись подготовкой к школе. В своей комнате.

Как же она тряслась произносить это. Как же переживала о последствиях. О словах, которыми я сейчас ей отвечу.

— Постарайся не сотворить из Тильды себя, — я хмыкнула, вставая, — вспомни собственный итог. Ты же не хочешь ей такого?

В проёме я столкнулась с сестрой и уже совсем по-другому сказала:

— Зайди ко мне вечером — у меня есть подходящие туфли. Если не понравятся, то закажем другие.

Она часто закивала, радуясь тому, что я допущу её в свой гардероб. Я, в отличие от них, вкус имела, причём осознанный и признанный ими двумя и папой.

***

Волосы разметало ветром.

— Рэффи? — смотрел на меня с ожиданием Белые перчатки.

Мы стояли в компании ещё нескольких мужчин, вглядывающихся в линию горизонта.

— Да? — сделала вид, что прослушала я.

В реальности же слышала его изначальный вопрос вовсе не я. Ответвление сознания? А может часть меня самой, уже отошедшая от «укола бессмертия»?

— Ауфер? Что ж, тогда веди себя сдержанно, желательно молча и непринужденно. Я не стану напрягать тебя сейчас, но позже мы спустимся в лабораторию, — сразу же узнал меня он, — меня раздражает стремление Тариана заполонить собой нашу нишу, — повторил то, о чём, вероятно, уже рассказывал ранее, — он даже посмел оставить моё наименование, слегка исказив его, — мужчина ядовито усмехнулся, — что толку от переноса сознания в робота, если он имеет изначальные регулировки. Установки типичны, оттого и критичны.

— Мы способны возродить жизнь, а они — лишь продают родственникам железо в безвкусной обертке, — с другой стороны от мужчины застыла та самая женщина, которую я встретила обеспокоенной в коридоре.

Сколько дней прошло с того вечера? Произнесла ли вторая я ту речь, о которой говорил Белые перчатки?

— Я права, Парзи? — она явно была не против иметь с ним личные отношения, — твоя рука полностью зажила? Невероятные успехи медицины — я впечатлена достижениями вашей лаборатории. И чего только стоят попытки Тариана, да? Сравниться с первым создателем невозможно! Не зря все в Либэн и за его пределами толкуют…

— Первым был не я, — даже не повернул к ней голову мужчина, — вертолёт на горизонте.

Её глаза нашли мои, пренебрежительно окрестили и исчезли из поля зрения.

Мы стояли на вертолётной площадке — к этому были его слова: мы, очевидно, кого-то ждали. Не собрался же он садиться в вертолёт в костюме?

— Мы женаты? — расценила взгляд женщины на себе я.

Ньянг кивнул, слегка ухмыльнувшись.

— Сделай при их прибытии более мягкий взгляд — Тариан не отёсан, груб и имеет склонность к древним воспоминаниям из своей невежественной жизни, — вновь обратился ко мне мужчина.