Грядущий Аттила

Разгул межнациональной вражды в 1990-е годы связывают с появлением на политической арене партии — группировки — мохаджиров: MQM (Эм-Кью-Эм). Мохаджирами в Пакистане называют тех, кто бежал из Индии в 1947 году и их потомков. Составленная в основном из молодёжи эта партия неожиданно получила широкую поддержку избирателей на выборах в 1988, 1990, 1993 годах. Программа мохаджиров включала много прогрессивных лозунгов: земельная реформа, охрана культурного наследия, снижение возраста избирателей с 21 года до 18 лет, но главное — отмена языковой квоты. Эта квота объявляла язык синди главным языком в провинции Синд (столица — Карачи), и без знания этого языка никто не мог получить государственную службу или место преподавателя. Урду-говорящие мохаджиры воспринимали квоту как прямую дискриминацию и громко протестовали против неё.²⁸ Но в 1990-е годы они перешли от газетной пропаганды, организации демонстраций и стачек к актам прямого террора: убийствам противников, похищениям ради выкупа, снайперской стрельбе по случайным прохожим, поджогам зданий.

На роль лидера мохаджиров выдвинулся Алтаф Хуссейн. Выпускник фармакологического факультета Университета Карачи, во время службы в армии он натерпелся унижений от пуштунов и пенджабцев. Потом какое-то время работал таксистом в Чикаго, где проводил много времени в библиотеке, зачитываясь речами и писаниями Гитлера. На страницах "Мейн Кампфа" он нашёл подробные инструкции создания строго дисциплинированной, централизованной партии, подчинённой одному вождю. "Хуссейн не допускал никакой критики и никакого соперничества; всякий яркий оратор рассматривался как потенциальная угроза и отодвигался в тень… [В начале 1990-х] в организации выдвинулся лидер умеренного направления, Азим Тарик, склонный заменить насильственные методы борьбы переговорами… Но в декабре 1992 года он был убит сторонниками Хуссейна".²⁹

В конце концов, правительство Пакистана объявило Эм-Кью-Эм террористической организацией. Хуссейн был вынужден укрыться в Лондоне. Беназир Бхутто требовала у Англии его выдачи, но получила отказ. Вражда между мохаджирами и другими национальными группировками продолжается и часто прорывается уличными схватками. Мохаджиры находят поддержку и сторонников в самых разных слоях, получают и финансовую помощь. Несомненно, какую-то роль в этом играет и тот факт, что нынешний президент Пакистана, Первез Мушарраф, происходит из семьи мохаджиров.

Афганистан и Кашмир

Словно два негаснущих пожара полыхают на западной и восточной границах страны вот уже несколько десятилетий.

Война в Афганистане (1979–1992) превратила Пакистан в прифронтовую зону. Нескончаемый поток оружия из США для муджахеддинов, сражающихся с Советами, шёл через пакистанские города и аэродромы, и очень большая часть этого оружия оседала в руках пакистанцев. В обратную сторону через границу тянулись тысячи раненых и сотни тысяч беженцев. "Не только пакистанские джихадисты отправлялись воевать в Афганистан, но около 25 тысяч добровольцев из тридцати разных стран прошли через Пешавар, стремясь принять участие в священной защите мусульман от неверных. Их называли "афганские арабы". Они приезжали без паспортов и без имён. Среди них были члены египетской Гамаа Ал-Исламия, палестинского Хамаса, саудовского Движения за перемены, алжирского Фронта спасения, филиппинского Фронта освобождения Моро".³⁰

Всё движение Талибан идейно созрело в пакистанских медресе, получило военную подготовку в пакистанских тренировочных лагерях. Директор большого медресе Ал-Хаккания в провинции Северо-запад с гордостью сообщил американской журналистке, что 95 % лидеров талибов учились у него.³¹ Выпускники этого медресе, захватив власть в Афганистане в 1996 году, учредили там режим, который их преподаватели мечтали бы установить и в Пакистане: публичные казни и бичевания за малейшие отступления от ислама; женщинам запрещено учиться и работать вне дома; телевизоры, видеокассеты, кинофильмы, музыкальные инструменты — в костёр; и так далее, вплоть до запрещения женщинам носить белые носки и туфли, издающие громкий стук: это считается недопустимым эротическим соблазном.³²

Необходимость помогать афганским муджахеддинам не вызывала сомнений и споров среди пакистанцев. Их бедная страна взвалила на себя тяжёлое бремя: принять и содержать около двух с половиной миллионов афганских беженцев. Конечно, западный мир и арабские страны помогали им в этом. Но беглецы принесли с собой не только нищету и болезни. Это были люди, понимавшие — и признававшие — только племенную форму организации человеческого сообщества. Их ментальность легко сливалась с племенными традициями пакистанских народностей и усиливала их. Афганец понимал свой долг перед семьёй и соплеменниками, а государство? Оно оставалось для него чуждой и часто враждебной абстракцией. Приток беженцев ослаблял позиции секуляристов и усиливал шейхов и мулл.