Грядущий Аттила

Обзор сегодняшнего терроризма мы начали с середины 20-го века. Но, конечно, первые нападения земледельцев-бетинцев на альфидов-машиностроителей произошли не в Палестине 1960-х, а гораздо раньше. Уже в начале 19-го века вторжение машин во все сферы производства приводило к гигантской социальной ломке жизненных устоев, ломка причиняла страдания, страдания вызывали протест, протест порождал акты насилия. Движение "луддитов" в Англии (1811–1816) содержало все знакомые нам элементы: ночные нападения злоумышленников в масках, разрушение и поджоги фабрик, убийства их владельцев, последующая охота за нападавшими, аресты, суды, казни, высылки.¹⁶

С середины 19-го века терроризм приобретает международный характер. Но истоки его, как правило, находились в районах и странах, отстававших на пути индустриального развития. Итальянские карбонарии, польские анархисты, российские народовольцы и эсеры, ирландские католики, сербские националисты — все они имеют право получить отдельную главу в историческом обзоре "Земледельцы против машиностроителей". Летопись терроризма в период, предшествовавший Первой мировой войне, не уступит ни длиной, ни кровавостью терроризму, начавшемуся после Второй. Так же бомбы взрывались в кафе и скверах, так же лилась кровь невинных людей на улицах Парижа и Лиона, Лондона и Манчестера, Чикаго и Нью-Йорка, Москвы и Санкт-Петербурга, Вены и Сараева. Существующие формы государств, вступавших в индустриальную эру, объявлялись преступными, а всем сотрудникам административного и судебного управления заранее и заочно выносился смертный приговор. От пуль, бомб и кинжалов анархистов гибли не только рядовые защитники права и порядка, не только министры, губернаторы, полицмейстеры, но и главы государств и члены их семей: русский царь Александр Второй (1881), французский президент Сади Карно (1894), премьер-министр Испании Антонио Канова (1897), австрийская императрица Елизавета (1898), король Италии Умберто Первый (1900), президент США Мак-Кинли (1901), король Португалии Карлос и его сын Луис (1908), наследник австрийского престола, эрцгерцог Фердинанд (1914).¹⁷

Тогда так же, как сегодняшний джихад, движение анархистов-социалистов не имело строгих организационных форм, поэтому полиции было так трудно бороться с ним. Об этом говорил на суде французский анархист Эмиль Генри, бросивший бомбу в парижское кафе: "С каждым днём ненависть переполняла меня при виде этого отвратительного общества… Корни анархизма глубоки: он есть реакция на прогнивший порядок… Он повсюду, поэтому его невозможно поймать. В конце концов он вас уничтожит".¹⁸ Гибель невинных людей в огне террора революционеры оправдывали теми же аргументами, что и джихадисты: "Анархисты не будут щадить детей и женщин буржуазии, потому что она не щадит детей и женщин угнетённого большинства", заявил Эмиль Генри.¹⁹ И точно так же интеллектуалы и художники во всём мире, хотя и не одобряли вслух акты насилия, дружным хором утверждали, что бороться с ними нужно не ответным насилием, а устраняя несправедливости и жестокости господствующих режимов.

Если бы современный исследователь взялся за написание истории вступления России в индустриальную эру, он вправе был бы разбить свой труд на две части: первая — период революционного террора, начало которого было отмечено фигурами учителей Ленина — Чернышевского, Бакунина, Нечаева, Желябова (1861–1917); вторая — от большевистского переворота в октябре 1917 до падения коммунизма в августе 1991 года, то есть период, в котором коммунистическая олигархия сделала внутренний и внешний террор своим монопольным оружием. Исторические аналогии — дело рискованное, обращаться с ними нужно крайне осторожно. И всё же представляется правомочной такая гипотеза: вступление других отставших стран в индустриальную эру тоже, скорее всего, будет иметь аналогичные два этапа: сначала — стихийный террор, потом — жёсткая диктатура, базирующаяся на исламистской — столь похожей на коммунистическую — идеологии.