Грядущий Аттила

На переговорах с представителями белых один вождь сказал: "Я слышал, вы собираетесь поселить нас в резервации у подножия гор. Я не хочу там селиться. Я люблю скитаться в бескрайних прериях, я чувствую себя там счастливым и свободным, но от жизни на одном месте наша кожа делается бледной, и мы умираем".²⁸ "С рождения я питался дичью, — объяснял другой вождь. — Мой дед и отец питались мясом диких животных. Мы не можем так быстро отстать от обычаев отцов".²⁹ "Вы говорите, что построите нам дома и больницы, — взывал третий. — Но я не хочу их. Я был рождён в прериях, где ветер веет свободно, где ничто не заслоняет от меня солнечный свет… Я хочу умереть там, а не в окружении стен. Я знаю каждый ручей и каждую рощу между реками Рио Гранде и Арканзасом. Я охотился там и жил, как жили наши отцы до меня, и — как они — я жил счастливым".³⁰

Но во всех этих восхвалениях былой привольной жизни деликатно опускалась одна деталь: жизнь эта непременно включала в себя свободу — право — долг — убить любого встречного иноплеменника, содрать с него скальп и потом упиваться восторгами и восхвалениями родичей, пускающихся вокруг тебя в победный танец. Если раньше индейцы одного племени — например, минква — могли отправиться за пятьсот миль на охоту за скальпами делаверов, без всякой надежды на существенную добычу (что можно отнять у индейца? пару мокасин? корзину маиса?), то теперь боевой задор воина подогревался ещё и уверенностью в успешном грабеже. Убийство любого фермера или торговца, жившего неподалёку, сулило нападавшему немедленное обогащение: мука и спиртное, одежда и одеяла, мушкеты и порох, железные ножи и медные котлы представляли в его глазах нешуточную ценность.

Кражи скота и лошадей достигли эпидемических пропорций. В Техасе, Нью-Мексико, Канзасе орудовали племена, из поколения в поколение занимавшиеся конокрадством. Часто они прихватывали и хозяев, за которых потом требовали выкуп у родственников или властей. Штатные полицейские отчёты показали, что за двадцать лет с 1847 по 1867 год индейцы племени навахо угнали 3,500 лошадей, 13,500 коров и около 300 тысяч овец.³¹

Воров не останавливала даже близость американских гарнизонов. Вождь команчей Сатанта отпраздновал снятие скальпов с нескольких белых поселенцев танцами под стенами форта Ларнед в Канзасе. Его воины застрелили из лука часового, стоявшего на вышке, а другие в это время угнали армейских лошадей, пасшихся неподалёку. Впоследствии вождь отправил командиру форта издевательское послание, требуя, чтобы в следующий раз он запасся лошадьми получше, а то украденные оказались далеко не первый сорт.³²

После двухсот лет кровавых раздоров невозможность мирного соседства с индейцами стала очевидна даже самым убеждённым гуманитариям и пацифистам. В 1830 году Конгрессом был принят закон о Выселении индейских племён в западные районы страны. Горячим сторонником этого закона был президент Эндрю Джексон (1828–1836). В своё время ему довелось возглавить поход против восставшего племени крик (1813 год), он видел своими глазами изуродованные жертвы их нападений, слышал рассказы уцелевших очевидцев. В своих речах президент так аргументировал необходимость выселения:

"Все предыдущие попытки улучшить положение индейцев окончились провалом. Можно считать установленным фактом, что они не могут преуспеть, находясь в контакте с цивилизованным миром. Века бесплодных усилий вынуждают нас сделать этот вывод… Филантропы [отстаивающие права индейцев] не могут всерьёз желать возвращения этого континента к тому состоянию, в котором его нашли наши предки. Какой добронравный человек предпочтёт землю, покрытую лесами и населённую несколькими тысячами дикарей, нашей бескрайней республике, украшенной цветущими городами, посёлками и фермами, населённой двенадцатью миллионами счастливых граждан, пользующихся благословенными дарами свободы, цивилизации и религии?".³³

По принятому закону выселению должны были предшествовать отдельные переговоры с каждым племенем, в которых точно оговаривались размеры и местоположение территории, получаемой племенем в новых местах, и денежный объём компенсации за уступаемые правительству США земли к востоку от Миссиссиппи. Федеральные власти брали на себя обязательства в течение определённого времени снабжать индейцев продовольствием, скотом, одеждой, одеялами, палатками, строить в резервациях дома, школы, больницы, мельницы. Некоторые племена или отдельные группы индейцев принимали неизбежность происходящего и соглашались на переселение добровольно. Другие отказывались выполнять условия договоров, подписанных их вождями, и их приходилось переселять силой.