Грязь

Малькольм помог Виржинии разложить вещи в шкафах и в единственном комоде спальной комнаты. Это заняло у них несколько часов, и уже наступил вечер, когда Малькольм очутился у окна салона. То, что он увидел, заставило его застыть на месте. На четырех углах серого дома с другой стороны улицы зажглись прожектора. Их свет освещал весь участок. Какой-то калека двигался вдоль решетки, нагнув торс вперед, опираясь на костыли с двойной регулировкой, которые называют «английскими палками». В то время как Малькольм наблюдал за ним, человек с какой-то странной точностью в движениях повернул за угол решетки и продолжал двигаться параллельно улице. Глядя прямо перед собой, он продвигался вперед в одном и том же ритме, без малейших сбоев; перед ним, рядом друг с другом, шли две собаки. Казалось, никто из них не видел Малькольма.

Позже Виржиния подала холодное мясо в маленьком алькове, предназначенном для еды. Необходимость привести дом в порядок, казалось, укрепила ее дух.

— Честное слово, я думаю, что нам здесь будет очень хорошо, — сказал Малькольм. — А ты как считаешь?

— Я, — ответила она рассудительно, — мне будет хорошо там, где ты сможешь взять себя в руки.

Это был не совсем тот ответ, которого он ждал. В Нью-Йорке он был убежден, что это лето станет для него решающим и что через четыре месяца он вновь войдет в форму. Он представлял, что они с Виржинией снимут дом на берегу океана, в маленьком городе с муниципальной библиотекой, кинотеатром и другими развлечениями. Он испытал что-то вроде шока, узнав, как дорого стоит снять дом на лето и насколько заблаговременно это нужно делать. Когда последний агент по продаже недвижимости, которого они посетили, описал им этот дом, подчеркнув простоту жилища, Малькольм не колебался ни секунды. И Виржиния тоже, хотя рассчитывать на какие-либо развлечения было нечего. Она попросила уточнить расположение дома; и агент, крупный, седеющий мужчина с пеплом от сигарет на рубашке, ответил ей убежденно:

— Мадам Лоуренс, если вы ищете место, где ваш муж может спокойно работать, то, я думаю, что вы не найдете лучшего.

И Виржиния тотчас же согласилась. То, что он бросил агентство, мучило его жену, и это было понятно. А он хотел видеть ее счастливой и был уверен, что знал точно, чего Хотел. Он был уверен, что к концу лета ситуация поправится.

Виржиния в этот момент внимательно и напряженно смотрела на него. Малькольм стал искать что-нибудь, что могло бы ее заинтересовать и разрядить обстановку. Вспомнив о сцене, свидетелем которой он стал в начале вечера, он стал ей рассказывать о калеке и его собаках.

Виржиния приподняла брови:

— Ты помнишь, чтобы агент по недвижимому имуществу нам говорил о нем? — спросила она. — Я нет.

Роясь в памяти, Малькольм вспомнил, что агент упомянул сторожа, к которому они могут обращаться, если столкнутся с какой-нибудь проблемой. Тогда он не обратил на это внимания. Сейчас он подумал, что сторож очень может пригодиться, если вдруг потечет кран или случится короткое замыкание.

— Должно быть, это сторож, — сказал он.

— А…

— Кажется, я понял, в чем дело… Если бы некому было следить за всем, люди могли приезжать, селиться здесь и уносить с собой все, что им понравится…

— Да, конечно… Я думаю, что владельцы участка поселили его бесплатно, видимо, он с собаками следит за их домом.

— Но мне кажется, что он здесь уже давно, — заметил Малькольм. — Тот, кому пришла в голову мысль застраивать этот угол, рассчитывал на целое десятилетие. Я не представляю себе, чтобы кто-нибудь захотел жить здесь, если есть хоть минимальная возможность поселиться где-нибудь поближе к Нью-Йорку.

— То есть, он живет здесь постоянно, — прокомментировала Виржиния, ставя тарелку перед мужем.

Она взглянула через плечо Малькольма в направлении окна салона; ее глаза расширились, и инстинктивным жестом она подняла руку к декольте платья.

— Он не может видеть нас, — сказал Малькольм. — В салоне, да; но чтобы видеть нас здесь, ему нужно переместиться в самый отдаленный угол участка; к тому же, он вернулся в дом.

Произнося это, он повернул голову и смог убедиться в правоте своих слов. Было только одно «но»: одна из собак стояла в том месте, о котором он только что говорил, и смотрела в сторону их дома; глаза ее блестели в темноте. Затем контуры ее головы изменились; она повернула ее, чтобы посмотреть на дорогу. Затем, повернувшись вокруг себя, собака отошла от решетки и, взяв разбег, прыгнула через нее, приземлилась на улице и исчезла. Она вернулась спустя мгновенье, идя рядом со своим компаньоном, челюсти которого аккуратно держали ручки маленького бумажного пакета. Собаки виляли обрубками хвостов, терлись друг о друга, оказавшись в нескольких шагах от решетки, перепрыгнули вместе и помчались по лужайке.

— Боже! Он живет там один с этими собаками! — воскликнула Виржиния.

Малькольм быстро обернулся к ней:

— Почему ты так думаешь?