Грязь

Морган сощурился – он делал так всякий раз, когда волновался или отчаянно пытался что-либо понять. Взгляд внимательно скользил по строчкам.

«У меня неоперабельная опухоль головного мозга. Жить мне осталось недолго, и уже совсем скоро я увижу своих родных и любимых – Алисию и Кайру. Но уходить из жизни, не отомстив за мою малышку, кажется мне до ужаса неправильным».

Морган снова глубоко затянулся. Казалось, уже каждая затяжка становилась глубже и длиннее предыдущей. Взгляд по-прежнему бегал по строчкам, вычленяя из них основное.

«Я убил Эда Хитчинса, этого старого козла, эту похотливую мразь, которая довела мою малышку до этого».

«Мэтт Стэнфорд виновен. Я знаю это, хоть и не могу доказать».

«Я решил наказать их. Из-за таких, как они, процветала эта Империя Скверны».

«Я следил за ними, сняв квартиру на последнем этаже в доме напротив. Я знал, что они найдут кирку, я знал, что они выберутся. Я был уверен, что выберутся не все, и когда я увидел, что не просчитался, душа моя ликовала».

«Я убил Лили Маузер и Джоуи Беллза. Я сжёг их живьём… будто в пламени Ада. Забавно, да?»

«Билл Маузер давно мёртв. Он скончался от острой сердечной недостаточности и похоронен на Западном кладбище».

«Я жалею лишь о том, что не смог предотвратить всей этой мерзости. Не смог защитить свою малышку. Я виноват и, полагаю, именно за это наказан. У меня рак, и я умираю».

«Кроме этого, не жалею ни о чём. Люди не стоят того, чтобы о них убиваться…

Кроме некоторых, которые ценны лично для нас».

Поморщившись, будто от сильной мучительной боли, Морган уронил голову на руки.

– Сукин ты сын, Пауэлл, – в сердцах сказал он. – Сукин ты сын.

Эпилог

Два года спустя

– Не думала, что ты придёшь, – Эль улыбнулась, а затем подошла к Мэтту и крепко обняла его. – Я скучала.

Мэтт похлопал её по плечу:

– Я тоже скучал.

Перехватив его взгляд, Эль вымученно кивнула:

– Я омерзительно выгляжу, знаю.

Он покачал головой:

– Нет.

– Да, и не спорь. Мои волосы… ты помнишь, какими они были? Они почти все вылезли после химиотерапии. А те, что остались, выглядят как волосы мертвеца. Тусклые, безжизненные. Гадкие, – она усмехнулась. – Когда я смотрю на них, я думаю, что, должно быть, уже сдохла.

– Не говори так.

– Отчего же? Ты ведь врач, Мэтт, ты сам всё понимаешь. Тебе известен хотя бы один случай, чтобы человеку удалось победить лейкемию? Мне – нет.

– Эль…

– Нет-нет, не думай, это вовсе меня не расстраивает. Я понимаю, что скоро умру, и уже научилась относиться к этому спокойно. Просто забавно вышло, правда ведь? Ты солгал, пытаясь спасти меня от тюрьмы, и у тебя это получилось… но этот сраный вонючий Бог, которому отчего-то всегда есть дело до чужих грехов, оказался хитрее. Хитрее тебя, Мэтт, и хитрее меня. Теперь меня никто уже не спасёт, – она отмахнулась. – Аааййй, к чертям собачьим. Сейчас покурить бы – да только вот в хосписе не разрешают. Расскажи мне лучше, как тебе работается.

Мэтт усмехнулся:

– Никогда не думал, что найду себя в Красном Кресте. Всегда казалось, что это занятие для святош, а я де не такой… но как видишь. Может, таким образом я пытаюсь искупить всё то дерьмо, чёрт его знает.

Эль покачала головой:

– Мэтт, ты не был виноват. Это всё сумасшедший Пауэлл. Да, ты был пьян, но девушку спасти было просто невозможно. Даже будь ты трезв.

– Уговариваешь меня?

– Вовсе нет. Просто рассуждаю.

– Оставим это.

– Как скажешь. Когда там тебя снова забросят в очередную горячую точку?

– Меня редко предупреждают заранее, Эль.

Эль вздохнула.

– Надеюсь, ты успеешь навестить меня снова. Знаешь… эти сраные психологи без конца говорят, что людям свойственно шарахаться от тех, с кем они прошли через что-то ужасное, а я не шарахаюсь. Наверное, это потому, что я всё равно скоро умру, вот мне и хочется…

Она не договорила; Мэтт крепко обнял её и прижал к себе.

– Замолчи ты, – сказал он.