Грязь

– Я виноват, – сказал он, – виноват перед вами… и перед ней. Да, вы правы, я её угробил. Но зачем… зачем вы устроили всё это? Вы запросто могли бы пристукнуть меня где-нибудь в подворотне, если вам хотелось отомстить. Могли – и, готов признать, это было бы совершенно справедливо. Но зачем… зачем вы похитили всех этих людей, ведь они вам ничего дурного не сделали…

Пару секунд Фрэнк Пауэлл смотрел на Мэтта, сверля его взглядом своих холодных светло-серых глаз, а затем вдруг громко рассмеялся.

– Вы так наивны, доктор, – отсмеявшись, сказал он.

– Наивен?

– Да, именно так. Вы наивны. Наивны до блевотины.

– И в чём же…

– Заткнитесь. Вы наивны, потому что не понимаете. Говорите, они не сделали ничего дурного, но это не так. Они делают дурное. Каждый день. Каждую минуту, каждую секунду. Делают, как все люди. Люди – скверна, доктор Стэнфорд. Скверна – и грязь.

– Вы бредите.

– Вовсе нет. Видите ли, Мэтт, я врач-психиатр. Я отработал в клинике для душевнобольных людей более двадцати лет. Я видел все выверты и выкрутасы человеческой психики, какие только возможны. И я могу сказать вам наверняка, Мэтт: люди – грязь. Я убеждался в этом день за днём, год за годом, пока не убедился до конца. Знаете, Мэтт, в этом городе есть одна корпорация. Большая. Очень большая корпорация, Мэтт.

– «Маузер Инкорпорейтед», – едва слышно произнесла Эль.

– Именно так, мисс Фостер. «Маузер Инкорпорейтед». Вы довольно-таки умная барышня, жаль, что вы выбрали такой мерзкий и низкий путь. Вы вполне способны зарабатывать мозгами.

– Послушайте…

– Нет, не послушаю. Это вы послушайте, – Фрэнк извлёк из кармана пачку сигарет, щелчком выбил одну из пачки и закурил. – Кто-нибудь ещё хочет сигарету?

– Катись со своими сигаретами.

– Как вам угодно. Так вот, я остановился на корпорации. Моя дочь там работала. И, как я понял, она погибла не только из-за вас, Мэтт, а ещё и из-за своих работодателей. Работодателей, которые поощряют грязь и мерзость. Из-за таких, как она, – Фрэнк жестом показал на стоящую рядом с Мэттом Эль, которая нервно кусала губы, – вся эта грязь цветёт и процветает. Потому я решил, что такие тоже должны быть наказаны.

– Кто вы такой, чтобы наказывать? Вы разве…

– Бог? Не смешите меня, доктор. Только не говорите, что вы повелись на эти бредни религиозного фанатика, что я вам писал. Полагаю, по мне прекрасно видно, что я не такой.

– Вы не верите в Бога?

Фрэнк усмехнулся:

– Верю, ровно настолько, чтобы понимать, что Богу самому нужна помощь, Мэтт. Дерьма, подобного Эль Фостер и вашим мёртвым друзьям, полно. Богу одному тут не справиться.

– Вы чокнутый! – выпалила Эль; она тяжело дышала, грудь её вздымалась. – Чокнутый, слышите? Совершенно и полностью! Вам самому нужен психиатр!

Фрэнк пожал плечами:

– Возможно, вы и правы, мисс Фостер. Психиатрам вообще частенько самим нужны психиатры, если вы не в курсе. Как ни крути, я выяснил одну вещь. Подлинный глава этого рассадника скверны давно мёртв. Это держится в секрете, но мне повезло. Я нашёл врача, который лечил Маузера. Старина Билл родился аутистом; возможно, именно этим отчасти объяснялась его гениальность. Только вот у своего лечащего врача он не появлялся уже больше года. Этой информации мне было более чем достаточно, чтобы узнать остальное. Маузера давно уже нет среди живых, и всем заправляют Джоуи Беллз и сестра покойного Лили Маузер. Ваш безвременно почивший друг мистер Акгюл, к слову, был любовником последней, и она щедро ему платила…

– Какое всё это имеет отношение к тому, что вы сотворили? – перебил Мэтт. – За что вы решили наказать их?

– За что? Да за то, что благодаря таким, как они, в нашем мире живёт и здравствует дерьмо, что тут непонятного, господи боже ты мой!

Мэтт горько усмехнулся:

– Эль права. Вы чокнутый.

– Ваше право думать именно так, – кивнул Фрэнк. – Как и моё – думать так, как я думаю. Впрочем, мы ещё не закончили. Теперь, когда вы знаете всё – или почти всё – пришло время последнего задания. Люки на чердаке теперь открыты, вы можете легко спуститься вниз, но выйти отсюда вы можете только убив меня, – сунув руки в карманы куртки, он извлёк оттуда пистолет и протянул его Мэтту; другой же висел у него на поясе, и Фрэнк уверенным жестом вложил его в руку и снова взглянул на Мэтта и Эль. – Ну или я застрелю вас обоих. Считаю до десяти.

– Что за… – только и могла произнести Эль, но Фрэнк уже направил пистолет на неё.

– Один, Эль, – сказал он, – два…

– Стреляй в него, Мэтт! – закричала Эль.

– Три.

Мэтт взвёл курок, глядя на Фрэнка, который держал Эль на прицеле.

– Четыре, Мэтт, – холодно проговорил Фрэнк. – Можешь отдать пистолет даме, ежели сам так боишься. Убивать беззащитных в реанимации гораздо проще, так ведь?

– Мэтт! – заверещала Эль.

– Пять. Шесть.

Дрожащей рукой Мэтт нажал на курок. Пистолет дал осечку.

Он нажал снова.

И снова.

Дикий, захлёбывающийся смех Фрэнка Пауэлла прозвучал как взрыв; Эль и Мэтт замерли, не двигаясь.