Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

Однако, по каким-то причинам, они не арестовали меня. Они взяли все мои данные, угрожая мне десятилетним тюремным сроком минимум, а затем отпустили. Они сказали что, если они ещё когда-нибудь увидят меня снова, даже если я ничего не сделаю, они посадят меня за решетку. Я чувствовал себя так, как будто моя жизнь летит ко всем чертям: мне негде было жить, я никому не верил, и, в конце концов, я никогда не играл ни в одной группе. Фактически, как музыкант я был полное дерьмо. Как раз за неделю до этого я продал свою единственную бас гитару, чтобы на вырученные деньги купить наркотики для сбыта.

Поэтому я сделал единственно возможную вещь, которую мог сделать панк-рокер, упавший на самое дно: я позвонил домой.

“Я должен уехать из Сиэтла, — умолял я свою мать, — мне нужна твоя помощь”.

“Почему я должна помогать тебе?”, - спросила она холодно.

“Я просто хочу навестить бабушку и дедушку”, - попросил я.

На следующий день моя мать приехала, чтобы посадить меня на междугородний автобус. Она действительно не хотела видеть меня снова, но она и не хотела доверять мне деньги. Также она не преминула напомнить мне, что она — многострадальная святая, потому что помогает мне, а я — эгоистичный сопляк. Но единственная вещь, о которой я мог думать в тот момент, была “Бум! Я уезжаю и больше никогда не вернусь”.

Все, что у меня было из музыки в дороге — записи “Aerosmith” и “Lynyrd Skynyrd” и потрепанный бум-бокс. Я прослушал эти кассеты много раз, пока не добрался, наконец, до Джерома. Я вышел из автобуса на пятнадцатисантиметровых платформах, в сером твидовом двубортном пиджаке, с огромной шевелюрой и лакированными ногтями. Лицо моей бабушки побелело.

Вдали от Сиэтла и моей матери, я не причинял никому никаких неприятностей. Весь конец лета я работал на ферме, таская поливочную трубу. Я скопил денег, которые заработал, и фактически купил гитару — фальшивый «Gibson Les Paul», который продавался в оружейном магазине за 109 $.

Моя самодовольная тетка Шэрон несколько раз посещала ферму со своим новым мужем, большой шишкой в мире звукозаписи из Лос-Анджелеса по имени Дон Циммерман. Он был президентом Capitol Records, родного дома Тhe Beatles и Sweet, и он начал присылать мне рок-журналы и кассеты. Однажды, после получения его последней посылки меня осенило: здесь, в гребаном штате Айдахо, я слушал Питера Фрэмптона (Peter Frampton), в то время как в Лос-Анджелесе «Тhe Runaways» и Ким Фаули (Kim Fowley), и Родни Бингенхаймер (Rodney Bingenheimer), и чуваки из журнала «Creem» бывали на всех вечеринках в хипповых рок клубах. Всё это дерьмо происходило там, а я пропускал это.

Глава 2. Мик «О восхитительной и случайной встрече Мика с продавцом спиртного»

В «Stone Pony» брали два бакса за рюмку текилы, но я не собирался платить им. Той ночью мы должны были пить бесплатно, т. к. в то время я играл в группе, играющей южный рок, которая была у них на хорошем счету. Первоначально они назывались «Десятиколёсный драйв» («Ten-Wheel Drive»), но я сказал им, что, если они хотят, чтобы я присоединился к ним, то им следует сменить название. Теперь мы были «Пауки и Ковбои» («Spiders and Cowboys») — название, которое по 10-бальной шкале тянуло на 4,9.

В Северном Голливуде я спускался по Бёрбанк Бульвар (Burbank Boulevard) в магазин «Magnolia Liquor», чтобы взять полпинты дешевой текилы. Было холодно, как у ведьмы за пазухой, и я, уставившись в землю, всю дорогу думал о том, как мне научить «Пауков и Ковбоев» хорошей музыке. Я не провёл всю свою жизнь, играя на гитаре, пренебрегая своими детьми, моей семьёй, моим преподаванием — ничем, поэтому я вообще легко мог обойтись без южного рока.

Когда я вошёл в магазин, парень за прилавком поглумился: “Ты похож на рок-н-ролльщика”. Я не могу сказать, был ли он любезен или посмеялся надо мной. Я посмотрел на него и увидел парня с дикими крашеными черными волосами, неряшливой косметикой и кожаными штанами. Думаю, я сказал ему, что он напоминает мне рок-н-ролльщика тоже.

Я всегда ищу людей, с которыми я мог бы играть, поэтому я решил задать ему несколько вопросов и посмотреть, есть ли у него шансы.

Он только что переехал сюда и жил со своими тетей и дядей, который был важной шишкой в Кэпитол Рекордс или где-то там ещё. Его звали Фрэнк, он играл на басу и был похож на вполне нормального парня. Но затем он сказал, что слушает «Aerosmith» и «Kiss», а я терпеть не могу «Kiss». Они никогда мне не нравились, мать их. Я немедленно вычеркнул его из списка возможных людей, с которыми я мог бы играть. Я увлекался хорошей музыкой, такой как Джефф Бек и «Тhe Paul Butterfield Blues Band».

“Слушай, — сказал я парню, — если ты хочешь увидеть реального гитариста, подгребай в «Stone Pony» после работы.