Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

По совпадению или нет, вскоре после того, как «Motley» меня отпустили, моя подруга Робин сказала мне, что между нами всё кончено, и уехала. Четыре дня спустя наш общий друг позвонил мне и сказал, что он только что вернулся с её свадьбы: она вышла замуж за видеорежиссёра, парня, о котором я никогда даже не слышал прежде. Ради собственного душевного равновесия я притворился и продолжаю притворяться, что она встретила его после того, как мы расстались.

Медленно я погрузился в чёрную дыру, которая зияла в моей душе. Посреди всех этих событий с моей подругой, моей матерью, моим сыном и моей бывшей группой, я не мог понять, что я сделал неправильно, чтобы заслужить всё это. Я приехал в дом моей бывшей жены, чтобы побыть со своим сыном и рухнул на диван, прокручивая в голове каждое мгновение моей жизни, как плохой киносценарий. Мой сын смотрел телевизор, и внезапно он повернулся ко мне, запрыгнул мне на колени и обнял меня, сбив с меня эту жалость к самому себе. “Спасибо, что приехал и смотришь со мной телевизор, пап”, сказал он. “Я тебя люблю”.

Я улыбнулся и сказал ему, что тоже его люблю, а затем я сказал самому себе, что никакое дерьмо не имеет значения, когда мой сын любит меня.

Если бы я мог перемотать годы назад и вновь пережить все эти события с «Motley Crue», я не изменил бы ничего из их первой половины: встреча с ними, запись альбома в Ванкувере, разъезды по всей стране в нашем рекламном туре. Но во второй половине — записывая второй альбом — я, возможно, сделал бы несколько вещей по-другому. Во-первых, я определённо дал бы отпор. Во-вторых, что наиболее важно, я сказал бы им то, что я действительно хотел сказать им в то время, но так никогда и не решился на это. Я так боялся, что меня уволят, поэтому держал свой рот на замке и так и не произнёс эти пять слов, которые жгли мне губы.

Глава 8. Джон Кораби «В которой бывший певец “Motley Crue” после стольких лет молчания раскрывает то, что он на самом деле хотел сказать группе в последний год его злоключений»

ПРИМИТЕ, НАКОНЕЦ, СВОЁ ГРЁБАНОЕ РЕШЕНИЕ!!!

Глава 9. Винс «В которой голову возвращают её телу»

Аллен Ковач был хитрым маленьким ублюдком, “ублюдком” [94]в хорошем смысле этого слова, потому что у меня, вероятно, есть много детей, о которых я даже не подозреваю. Я был в Манхэттене с моим менеджером, Бертом Стейном, общаясь с прессой (doing press) относительно моего последнего сольного тура, когда в вестибюле нашего отеля мы столкнулись с Ковачем. Ковач, который довольно убедительно сделал вид, что его присутствие там было чистой случайностью, пригласил нас подняться к нему в номер, чтобы поговорить и заказать что-нибудь. Он усадил Берта и меня и начал предлагать свой товар:

“Винс, ты, конечно, можешь сердиться на меня, если хочешь, но ты должен задать себе вопрос, ‘Действительно ли я звезда как сольный артист?’”

В ответ я пристально посмотрел на него, что не выражало ни да, ни нет, а только лишь ненависть. “Я продолжу”, продолжил он. “В окружении четырёх парней в группе под названием «Motley Crue» ты — настоящая звезда. И публика, которая приходит посмотреть на вас, получает за свои деньги нечто большее. На самом ли деле публика, которая приходит посмотреть на «Vince Neil Band» получает то, за что она платит?”

Он всё говорил и говорил, и говорил, пока я не начал понимать, что он нарисовал себе масштабную картину, и эта картина была совсем не тем, чем я собирался заниматься как сольный исполнитель, а «Motley Crue» не будут делать это как группа, играющая альтернативный рок. Я спросил его, обсуждал ли он это с Никки или Томми, и он сказал, что они пока ничего не знают, но что он может поспособствовать тому, чтобы это произошло.

До встречи я действительно не хотел возвращаться в «Motley Crue». Я просто хотел зарыть топор войны, получить четвёртую часть прибыли от брэнда группы, которую я заслужил, и двигаться дальше. Но этой своей чепухой Ковач удобрил почву вокруг семени, которое просто продолжало расти. Когда месяцы спустя, я увидел Никки и Томми в «Хайатт», мы в итоге вернулись к той идее, что мы должны быть вместе, а вся остальная ерунда — адвокаты, ругань, предъявление иска — всё это был вздор. Счета за услуги моих адвокатов уже превысили 350,000$, и они были уверены, что эта сумма удвоится, если я продолжу судебный процесс. Так что к концу встречи я сказал своим адвокатам, “Мы хотим снова быть вместе. Вы, парни, сделаете всё, что для этого потребуется, если же нет — вы уволены”.