Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

Я был одержим этой идеей и позвонил в клинику. "Что бы вы ни говорили, меня это не волнует", начал угрожать я. "Я приеду туда и увижусь со своей сестрой".

"О чём вы говорите?" дружелюбно спросила медсестра. "Кто вам сказал, что вы не можете повидать Лису? Вы можете приезжать, видеться с нею всякий раз, как только пожелаете".

"Но моя мать сказала мне, что Лиса не хотела видеться с семьёй".

"Вы могли навестить её в любое время, когда захотели бы. Мы всегда ждали вас. Мы удивлялись, почему вы никогда не звонили".

"Вы не могли бы оказать мне любезность? Я хочу знать о ней больше".

Они рассказали мне, что она родилась 12-го ноября, что у неё синдром Дауна, что она слепая и немая и была прикована к инвалидному креслу. У неё было очень слабое сердце, и весила она меньше шестидесяти фунтов (менее 27-ми кг). "Однако у неё полноценный слух", сказали они. "И странно, что вы выбрали для неё такую жизнь. Потому что она любит музыку. Все, что она делает целыми днями, — сидит возле радиоприёмника".

Я почувствовал, что со мной сейчас случится нервный срыв. Я не мог поверить, что у меня была такая удивительная сестра, которую я мог бы видеть в любое время за все последние сорок лет. Через несколько дней я должен был отправиться в следующую часть тура "New Tattoo", поэтому я сказал медсестре, что я навещу Лису, когда вернусь.

Спустя три дня после того, как я приехал домой из тура, мне позвонил Джефф Варнер из моего управляющего офиса и сказал, "Здесь полиция. Они хотят узнать твой адрес".

"Ну, передай им от меня сообщение", начал я обычный свой ответ. "Скажите им, чтобы шли нахер. Если они приедут ко мне домой, то только впустую потратят своё время. Меня там не будет".

"Слушай, им на самом деле очень нужно тебя видеть", сказал Варнер.

"Да мне насрать! Я устал от этих арестов и поездок в тюрьму. Кроме того, я ничего не сделал". На самом деле, было много чего, что я сделал. За два дня до этого у меня конфисковали машину, а меня бросили в тюрьму за то, что я ехал без водительских прав. А перед этим на выступлении в Гринсборо в туре "Swine" я поцапался с охранником, который выдвинул против меня обвинения, так что, возможно полицейские, хотели экстрадировать меня в Южную Каролину.

"Никки", умолял Варнер. "Поверь мне, ты должен сказать им, где ты живёшь, и позволить им приехать".

"Нет, я не вернусь в тюрьму. Знаешь что, избавься от них и закажи мне билет на самолёт, хорошо бы куда-нибудь в Южную Америку. В любом случае мне необходим отпуск".

"Хорошо, Никки", вздохнул он. "Я сейчас тебе перезвоню".

Мой телефон молчал в течение часа. Когда он зазвонил, на другом конце провода оказался Винс. Он говорил, как обдолбанный, но он не был пьян. Он плакал.

"Никки, мужик, я не знаю, как тебе это сказать", начал он.

"Ну же! Что такое?"

"Просто они нашли твою сестру мертвой".

"Кого? Какую сестру?" я не был уверен, шла ли речь о Лисе или о моей единокровной сестре Сэси.

"Я не знаю. Но именно поэтому полиция сейчас в офисе. Они пытаются сообщить тебе об этом".

Я позвонил в офис и узнал, что Лиса тем утром умерла от сердечного приступа. Я тут же впал в депрессию. Я был зол на самого себя за то, что отложил свой визит к ней, и я был в гневе на своих родственников за то, что, когда я родился, они заставили меня держать её в тайне. Но, своим отказом произносить это имя, будучи подростком, я низверг и свою семью, и своё прошлое. Теперь, когда мне сорок один, я хочу это восстановить. Поэтому мы с Донной выбрали имя для девочки: Фрэнки Джин (Frankie Jean). (Джин взяли от имени матери Донны, Дженетт [Jeanette].) Я смотрю на это так: мы взяли наши семьи, склеил их вместе и, в конце концов, замкнули круг на моем отце. В то время как я пишу эти строки, я стою на полу на коленях и молюсь о том, чтобы я смог сохранить этот круг единым и нерушимым, навсегда.

Глава 9. Мик «О предзнаменованиях, которые чувствовал Мик Марс, входя в кабинет врача, и о других фактах, которые украсят и подтвердят эту длинную историю»

Как только врач увидел меня, он тут же отменил приём «Золофта» и «Веллбуртина». Но я продолжал испытывать галлюцинации от болей и напряжения в моих костях. Я по-прежнему слышал радиоголоса, и кровать продолжала колыхаться подо мной каждую ночь.

Я пошел к своему ортопеду, чтобы попросить возобновить мой курс приёма болеутоляющих. Я сказал ему, что мои плечи и шея больше не двигаются, и что я вынужден до предела склоняться над своей гитарой, когда играю, а также, что теперь мне необходимо перемещать всё тело, чтобы просто откинуть голову назад. Ему и не нужно было всё это выслушивать. Он просто посмотрел на меня решительней, чем когда-либо, и сказал, "Вы проигрываете сражение".