Грязь

В День Святого Валентина, который мы всецело должны были посвятить грёбаной любви, мы отправились в «Хард-Рок Казино» в Лас-Вегас (Hard Rock Casino in Las Vegas). Я попросил флориста усыпать номер лепестками роз, заказал бутылку «Дом Периньон» и создал отличное настроение для нашей первой за последние месяцы ночи. Но после нескольких бокалов шампанского Памела так забеспокоилась о том, что она далеко от детей, и поэтому даже не может расслабиться. Всё, о чем она могла говорить, это о кормлении Дилана грудью, а всё, о чём мог думать я, это о том, что сейчас моя очередь кормиться грудью. На следующий день мы спустились посмотреть выступление «Rolling Stones», и всё было просто ужасно. Она увидела, как после концерта со мной разговаривала одна стриптизёрша, и мы устроили чудовищную ссору (huge-ass blowout) прямо посреди казино. Я схватил её и хотел отвести в номер, чтобы грёбаная светская хроника не переполнилась новостями о том, как мы ругались на людях, и её это взбесило. Наш взаимный гнев дошёл до того, что она, наконец, выскочила из отеля, взяла машину и ухала назад в Малибу без меня. День Святого Валентина был испорчен (was a fucking wash). Я был вынужден приползти назад домой на четвереньках и умолять её о прощении.

Неделю спустя я был на кухне, готовя обед для детей и Памелы. Всё снова было тихо и мирно, мы распили по бокалу вина (we were splitting a glass of wine), и я вытащил из холодильника пучок овощей для того, чтобы приготовить жаркое. Я облазил все полки в поисках кастрюли, потому что долбаная домработница раскидала нашу чёртову посуду по всему дому. Я был настолько взвинчен и напряжён, что как только малейшая вещь шла не так, как надо, я начинал волноваться, словно это был конец света. Поэтому, когда я не смог найти кастрюлю, я начал хлопать дверями кухонных полок и разбрасывать вокруг всякое дерьмо, как маленький ребёнок, который плачет, чтобы привлечь к себе внимание в надежде, что сейчас придёт мамочка и решит все его проблемы. Поэтому когда пришла мамочка — Памела — и увидела, что я нахожусь в одном из этих своих состояний, то просто всплеснула руками. “Успокойся, это просто кастрюля”.

Но это была не просто кастрюля. Она значила для меня всё. Всё моё душевное равновесие и здравомыслие зависело от этой грёбаной кастрюли. И независимо от того, нашёл бы я эту кастрюлю или нет, Памела, по моему мнению, оскорбила мои чувства. В моём озабоченном эгоистичном мышлении это подразумевало, что Памела не понимает меня — худший грех, который кто-то может совершить в отношениях между людьми. Я схватил все горшки и миски, бросил их в большой выдвижной ящик, из которого я их вытащил, и закричал, “Это чушь собачья!”

И затем Памела сказала слова, которые вы никогда не должны говорить тому, кто легко теряет самообладание, слова, которые только подливают масла в огонь: “Успокойся. Ты меня пугаешь”.

Мне следовало бы выйти наружу и просто излить накипевшее звёздам в небе или уйти надолго, пробежаться трусцой или принять холодный душ. Но я этого не сделал. Я был слишком поглощён этим моментом, моим гневом из-за отсутствия кастрюли, который на самом деле был гневом из-за непонимания между мной и Памелой, что в итоге свелось к моей незащищённости, неуверенности и страху.

“Пошла ты…! Иди к чёрту! Оставь меня в покое!” завопил я ей, пнув ящик ногой, как идиот, причинив себе боль, потому что забыл, что на мне были мягкие шлёпанцы.

И тут понеслось. Она кричала на меня, я кричал на неё в ответ, и очень скоро начали кричать дети. Дилан плакал в своей детской кроватке, и я мог слышать, как ревел Брэндон в своей спальне. “Вааааа! Мама! Папа! Что происходит? Вааааа!”

“С меня хватит”, сказала Памела, подбежав к кроватке и взяв Дилана. Она принесла его в гостиную, схватила телефон и начала набирать номер.

“Кому это ты вздумала звонить?”

“Я хочу, чтобы приехала моя мама. Ты меня пугаешь”.

“Не звони своей матери. Положи этот грёбаный телефон. Мы можем сами во всём разобраться”.

“Нет, не пытайся остановить меня. И не ругайся при детях. Я звоню им”.

“Твои родители здесь всё время, чёрт побери. Это так глупо. Мы можем поговорить об этом и уладить всё за одну минуту. Посмотри на меня: Я уже спокоен. Я больше не злюсь”.

“Я звоню маме. И прекрати сквернословить”.