Грязная работа

— Кто вам сказал, что эксперимент был неудачным, молодой человек? — смех профессора, высокий до взвизгивания, растекся омерзительной жижей по холодному воздуху склада, заставив даже пожирателей замереть на секунду. Затем они набросились на дверь с удвоенной яростью.

— Но в чем смысл эксперимента? Угробить всю команду? Я не понимаю… — палец Остряка завис над горящей красным надписью.

Профессор, стоя напротив двери, смотрел снизу вверх в камеру, улыбаясь. Он потряс пеналом ещё раз.

— Всё здесь, агент, всё здесь. Все данные и результаты под генетическим замком, который я… А-а-а-а!!

Дверь в коридор резко открылась, и профессора затащили во тьму. Какое-то время Остряк слушал его безумное визжание, вперемешку с влажным хрустом и чавканьем, затем все стихло.

Агент достал нож и открыл дверь в коридор. Из темноты донесся топот.

Зарезав обоих пожирателей, агент приблизился к трупу, осмотрел его, хмыкнул. Сев на корточки, он деловито откромсал ножом руку с «сетевиком», так и не выпустившую пенал с данными и, расстегнув костюм, брезгливо сунул за пазуху.

Затем он пошел обратно к лифту, на ходу вызывая Юмэ-но.

— Да, Остряк?

— Какая репутация была у профессора Фельдбэка? Его любили подчиненные?

— Странный вопрос. Он был нелюдимым мизантропом, говорят, он третировал лаборантов и научных работников совершенно бессердечно, а что?

— Да так, нашел доказательства, что пожиратель не до конца подавляет личность хозяина, впишешь нас с Фельдбэком в соавторы диссертации?

— Каким образом он помог тебе?..

— Ну, не прям я, скорее, пара его бывших подчиненных, содравших с него кожу. Живьём.

Доплетясь до лифта, Остряк какое-то время устало пялился на труп капитана, которому чудовищным ударом ножа отрубил голову. Затем логик вздохнул и выматерился. Он подошел к рубке управления кораблем и распахнул все двери на первой палубе, кроме двери жилого блока, затем, войдя в кабину лифта, он вызвал корабль.

— Капитан?

— Слушаю.

— Дело сделано. Приступаю к эвакуации.

— Давай, удачи.

Профессор Штайнц нервно ходила из угла в угол. Остряк не выходил на связь уже три с лишним часа, она вызывала корабль, но равнодушный голос неизвестного ей капитана службы безопасности велел ей не тревожится.

Всё в порядке. Просто надо подождать, и этот ужас скоро закончится. Всё в порядке…

Внезапно, её внимание привлек световой сигнал планшета. Она подошла и непонимающе нахмурилась, взяв его в руки. Какое-то время она молча смотрела на мигающее сообщение, пока до неё не дошел смысл написанного.

«ШЛЮЗ СЕКЦИИ А-18 ОТКРЫТ. КОРАБЛЬ «ФЕНИКС» НОМЕР ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ — ДВА ГОТОВИТСЯ К ВЗЛЁТУ.»

Пока она смотрела, появилось новое сообщение.

«КОРАБЛЬ «ФЕНИКС» НОМЕР ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ — ДВА ПОКИНУЛ СЕКЦИЮ А-18. ШЛЮЗ СЕКЦИИ А-18 ЗАКРЫТ.»

На дверь жилого блока, через которую вышел Остряк, обрушились тяжелые удары.

— Капитан, опять входящий вызов от этой женщины, — тихо сказал дежурящий вместо Остряка ксенолог Шахт Майерс, — Соединять?

Митра поморщился. Какое-то время он наблюдал за медленно отплывающим от станции кусочком ртути — «Фениксом», на котором улетал Остряк. Затем капитан выдохнул.

— Соединяй.

Капитанскую рубку заполонил срывающийся голос профессора Штайнц.

— Капитан… Что, что все это значит?! Почему ваш агент улетает?!

— Он выполнил свою задачу, профессор. Наша миссия выполнена.

Какое-то время она шумно дышала, Шахт с Митрой слышали, как она тихо всхлипывает…

— Вы не собирались нас спасать, да?.. Вам нужны были наши исследования… Долбаные ублюдки! — завизжала профессор, — Будьте вы прокляты!! Мой муж найдет вас, будьте вы прокляты, будьте вы прокляты, будьте вы…

— Команда: привести заряд в готовность. Немедленная детонация по готовности, — тихо, но отчетливо проговорил Митра и стиснул подлокотники кресла. Штайнц осеклась.

— Что?.. Что вы?..

Вакуумно-суперлитиевая бомба, которую инженеры “Эссе Хомо” на скорую руку вмонтировали в нос «Буттермессера» — одно из самых жестоких порождений космических войн. Говорят, что её создали для уничтожения зараженных вирусами караванов, когда обезумевшие миры воевали друг с другом на истребление. Митра третий раз в жизни наблюдал за тем, как она действует: стискивает, сжимает пространство в области действия, засасывает в небольшой радиус вещество, в обычных условиях занимающее объем в десять-двадцать раз больше области взрыва, а потом испаряет его в пламени трех с половиной тысяч градусов по Цельсию.

А самое главное, весь процесс от вакуумной компрессии до взрыва не занимает и десяти секунд, так что несчастные остатки экипажа даже не успели понять, что умирают. Возможно, в этом были свои плюсы по сравнению с участью тех, кому повезло значительно меньше на этой проклятой станции.

Краем глаза Митра увидел, как всполохи огня на экране наблюдения ярко осветили бледное, как смерть, лицо обычно смуглого Шахта. Учёный, словно загипнотизированный, не скрывая ужаса смотрел на догорающие останки изувеченной станции, чей персонал, его коллег, капитан походя обрек на гибель, даже не моргнув глазом.