Грязная работа

Антон Дюбуа, хозяин лавки «На полку их, Дэнно», служил Торговцем Смертью дольше прочих в Сан-Франциско. Само собой, он сначала не называл себя Торговцем Смертью, но когда их так назвал этот парнишка Мятник Свеж, который открыл музыкальный магазин на Кастро, Антон уже и не думал о себе иначе. Ему стукнуло шестьдесят пять, здоровье подводило — телом своим он всю дорогу пользовался почти исключительно для того, чтобы носить на нем голову, в которой большую часть времени и жил. Но годы чтения превратили ее в энциклопедию по науке и мифологии смерти. Поэтому в тот четверг, сразу после заката, когда в окнах его лавки почернело, словно из вселенной вдруг высосали весь свет, и к нему за стойку, где он сидел с книгой под маленькой лампой, будто на желтом островке в неохватной черноте ночи, по проходу двинулись три женские фигуры, Антон Дюбуа оказался первым человеком за последние полторы тысячи лет, который в точности знал, что — кто — это.

— Морриган, — произнес он, и в голосе его особого страха не слышалось.

Антон отложил книгу, но страницу закладывать не стал — незачем. Снял очки, протер полой фланелевой рубашки, затем снова надел, чтобы ничего не упустить. Пока Морриган были иссиня-черными очерками, что перемещались по глубоким теням лавки, но он их видел. Когда Антон заговорил, они остановились. Одна зашипела — не по-кошачьи, долго и стойко, а скорее как воздух, что выходит из надувного плота, который один лежит между тобой и темным морем с акулами: то шипела, сочась в расходящиеся швы, сама жизнь.

— Я так и думал. Что-то происходит, — сказал Антон, теперь — отчасти нервно.

— И знаки были, и пророчество Люминатуса — я так и знал, что-то должно произойти. Но не думал, что это будете вы — лично, так сказать. Весьма увлекательно.

— Приверженец? — спросила Немайн.

— Поклонник, — сказала Бабд.

— Жертва, — сказала Маха.

Они сгрудились вокруг него — за границей света.

— Я перевез сосуды души, — сказал Антон.

— Догадался, что с прочими что-то случилось.

— Ай, ты разочарован, что не первый? — спросила Бабд.

— Все будет как в первый раз, тыковка, — сказала Немайн.

— Во всяком случае, для тебя. — И она хихикнула.

Антон опустил руку под стойку и нажал кнопку. Над передними витринами и входом в лавку начали разворачиваться стальные шторы.

— Боишься, как бы мы не сбежали, черепах, — сказала Маха.

— Правда же, он похож на черепаху?

— О, я знаю, шторы вас не удержат, они здесь не для этого. В книгах говорится, что вы бессмертны, а я подозреваю, что это не совсем так. Слишком много ходит историй о воинах, которые вас ранили и видели, как вы исцеляетесь прямо на поле битвы.

— Мы останемся еще на десять тысяч лет после твоей смерти — которая, могу прибавить, начнется уже довольно скоро, — ответила Немайн.

— Души, черепах. Куда ты их дел? — Она дотянулась лапой, и заточенные когти цапнули свет у лампы. Яд капал с них и шипел, пузырясь на полу.

— Ты, стало быть, Немайн, — сказал Антон.

Морриган улыбнулась — в темноте сверкнули ее зубы.

Антона объял странный покой. Тридцать лет он так или иначе готовился к этому. Как там говорили буддисты?

«Ты можешь поистине жить, только будучи готовым к своей смерти».

Если тебя не подготовили тридцать лет сбора душ и наблюдения за тем, как люди умирают, что вообще способно тебя подготовить? Под стойкой Антон аккуратно отвинтил колпачок из нержавеющей стали, что прикрывал красную кнопку.

— Вон те колонки в глубине лавки я установил несколько месяцев назад. Вы наверняка их видите, хоть мне и не видно, — сказал Антон.

— Души! — рявкнула Маха.

— Где?

— Я не знал, понятно, что это будете вы. Мне казалось, должны явиться эти маленькие твари, которые шляются тут по району, — я их видел. Но вам, я чаю, музыка тоже должна понравиться.

Морриган переглянулись.

Маха прорычала:

— Кто сейчас говорит «я чаю»?

— Он лепечет, — сказала Бабд.

— Давайте его пытать. Вынимай у него глаза, Немайн.

— Вы помните, как выглядит клеймор? — спросил Антон.

— Здоровенный двуручный палаш, — ответила Немайн.

— Хорошо бошки оттяпывать.

— Я знала, я знала, — сказала Бабд.

— Она просто выделывается.

— Ну а в наше время клеймор означает нечто иное, — сказал Антон.

— Если работаешь с подержанными вещами три десятка лет, попадаются весьма занятные. — Он закрыл глаза и нажал кнопку.

Он рассчитывал, что душа его упокоится в книге — предпочтительно в надежно спрятанном первом издании «Консервного ряда».[60]

Изогнутые противопехотные мины направленного действия «клеймор», которые Антон установил в колонках в глубине лавки, взорвались, швырнув две тысячи восемьсот шариков от подшипников в стальные шторы со скоростью, немногим меньшей скорости света, — и шарики эти разодрали в клочья Антона и все остальное на своем пути.