Грязная работа

– Лили, у меня как бы очень плохой месяц, и я ценю, что ты жертвуешь своим образованием ради того, чтобы приходить сюда и отчуждать от меня клиентов, но если ты не сядешь и не проявишь ко мне, блядь, немножко человеческого сочувствия, придется тебя уволить.

Лили села на хромово-виниловый табурет из закусочной, стоявший за кассой, и отвела от глаз лавандовую челку.

– Значит, ты хочешь, чтобы я внимательно выслушала твое признание в убийстве? Все записала, может, даже достала с полки старый кассетник и зафиксировала на пленке? Ты утверждаешь, будто, пытаясь не обращать внимания на твое очевидное расстройство от горя, о чем впоследствии я вынуждена буду сообщить полиции и таким образом понести личную ответственность за отправку тебя в газовую камеру, – я тем самым проявляю черствость?

Чарли содрогнулся.

– Господи, Лили. – Ее зловещие скорострельность и прицельность неизменно его изумляли. Во всем зловещем она была чем-то вроде вундеркинда. Но имелась и светлая сторона: крайняя мрачность ее мировосприятия подсказывала Чарли, что в газовую камеру он, вероятно, все-таки не отправится. – Это было не такое убийство. За мной что-то следило, и…

– Молчанье! – Лили простерла руку. – Мне лучше не являть корпоративный дух через посредство предания своей фотографической памяти всех подробностей твоего отвратительного преступления, дабы не пришлось вспоминать потом в суде. Давай я просто скажу, что видела тебя, но для человека, у которого шарики за ролики заехали, ты выглядел вполне нормально.

– У тебя нет фотографической памяти.

– А вот и есть, и это мое проклятье. Никак не могу забыть тщеты…

– За последний месяц ты минимум восемь раз забыла вынести мусор.

– Я не забыла.

Чарли поглубже вдохнул: привычность спора с Лили как-то даже успокаивала.

– Тогда ладно. Чур, не подглядывать – какая на тебе сегодня рубашка? – Он воздел бровь, словно тут-то Лили и поймал.

Девушка улыбнулась, и на какую-то секунду Чарли разглядел, что она просто мелкая пацанка, довольно хорошенькая и оттяжная под всем этим своим злобным гримом и прихватами.

– Черная.

– Удачное совпадение.

– Ты же знаешь, я ношу только черное. – Она ухмыльнулась. – Хорошо, что про цвет волос не спросил. Я только сегодня утром поменяла.

– Знаешь, это вредно. В краске токсины.

Лили приподняла на голове лавандовый парик, под которым обнажился коротко обрезанный свекольный ежик, затем опустила на место.

– Я вся натуральная. – Она встала и похлопала по сиденью табурета: – Сядь, Ашер. Исповедуйся. Наскучь мне.

Лили облокотилась на стойку и со всем – вниманием склонила голову набок, однако с темной подводкой глаз и лавандовой прической больше смахивала на марионетку с порванными нитями. Чарли обошел стойку и сел на табурет.

– В общем, стою просто в очереди за этим парнем, Уильямом Криком, и вижу, что зонтик у него рдеет…

И Чарли изложил ей всю историю – и про зонтик, и про автобус, и про руку в ливнестоке, и про бег домой наперегонки с темной тенью над крышами домов, – а когда закончил, Лили спросила:

– Так откуда ты знаешь, как его звали?

– А? – сказал Чарли. Столько ужасного произошло, столько неописуемо фантастического – и почему, почему нужно спрашивать именно об этом?

– Откуда ты знаешь, как его звали? – повторила Лили. – Ты же с ним даже словом не перебросился перед тем, как он кони двинул. Подсмотрел на чеке?

– Нет, я… – Он понятия не имел, откуда знает, как звали парня, только вот имя вдруг само написалось прямо у него в голове здоровенными печатными буквами. Он соскочил с табурета. – Мне надо идти, Лили.

И он ускакал на склад и запрыгал вверх по ступеням.

– Мне все равно записка для школы нужна, – крикнула ему вслед Лили, но Чарли уже несся по кухне, мимо обширной русской женщины, которая подкидывала на руках его малютку Софи, – прямо в спальню; а там схватил с тумбочки блокнот, который всегда лежал у телефона.

Его собственным угловатым почерком в блокноте значилось имя Уильяма Крика, а под ним – цифра 12. Чарли грузно опустился на кровать, держа блокнот в руке, словно пробирку со взрывчаткой.

У него за спиной раздалась тяжелая поступь миссис Корьевой – она зашла за ним следом в спальню.

– Мистер Ашер, что не такой? Вы бежил, как подпалённый медведь.

И Чарли – будучи бета-самцом, а за миллионы лет у них развился стандартный бета-ответ на все необъяснимое, – ответил:

– Они хотят моей смерти.

Когда в лавку вошел почтальон Стефан, Лили подправляла колер ногтей черным “Волшебным маркером”.