Грязная война

Лола была слишком слаба, и Ингрид боялась оставить ее одну. Она чувствовала, что подруга проведет ночь без сна, а потому решила, что той все равно терять нечего, и предложила пойти с ней на площадь Пигаль. Лола согласилась при условии, что они возьмут Зигмунда, который умирал с тоски в четырех стенах и нуждался в прогулке: нет лугов, где можно резвиться, значит, пора сменить обстановку, хотя бы и в кабаре сходить. Тимоти Харлен, строгий начальник Ингрид, не допускал животных в свое заведение, так что придется придумать какую-то хитрость.

По дороге Ингрид задала мучивший ее вопрос:

– “Резвиться” – это значит что-то резать?

– Нет, это значит прыгать, дрыгая ногами от удовольствия. Со стороны может выглядеть странно, но это не страшно.

Ингрид подумала, что, глядя на ее танцы в “Калипсо”, тоже можно сказать, что она “резвится”. Сколько лет я резвилась, сама об этом не подозревая, сказала она себе, прибавив газа. Сегодняшний спектакль как нельзя лучше подходил под это определение. Имея в виду Хэллоуин, Ингрид приготовила невиданный ранее номер с помощью своей верной и искусной костюмерши Мари. Она надеялась, что клиенты Тимоти оценят выступление, не важно, американцы они или нет. Ингрид знала, что на ее второй родине существует похожий праздник – Марди Гра, “Жирный Вторник”, – который, кстати, отмечают и в Луизиане, но для нее это были два совершенно разных праздника. Хэллоуин имел еще и другой смысл – возможность поиграть со смертью, чтобы держать ее на расстоянии. Она поставила “твинго” на улице Виктора Массе, умудрившись идеально вписаться между двумя машинами, чем вызвала похвалу Лолы.

– Ян забыла, как хорошо ты водишь. Любопытно.

Невинное замечание с плохим предзнаменованием. Лола что-то задумала, хотя пока не призналась в этом. Надо быть начеку и каким-то образом отвлечь ее от опасных мыслей. Можно, например, взять билет в один конец до Монголии. Там наверняка остро нуждаются в девушках, умеющих резвиться.

Подруги обогнули здание и подошли к входу для артистов, чтобы не заметил Энрике, грозный портье “Калипсо”. Стоит ему увидеть Зигмунда, донесет сразу. Энрике был беззаветно предан хозяину, который всегда вытаскивал его из неприятностей благодаря своему широкому кругу знакомств. Стриптиз в его заведении считался лучшим в Париже, и Ингрид благословляла Тимоти за то, что он позволял ей самовыражаться без всяких ограничений. Ее понятие о своей второй профессии сильно отличалось от мнения ее товарок. Она не раздевалась, а танцевала священный танец, где желание держалось под строжайшим контролем, подобно ягуару на поводке.

В ее гримерке пахло благовониями. Горничная Рашида, столь же исполнительная, сколь и упрямая, обожала всевозможные средства для дезинфекции воздуха. Ингрид распахнула окно, впустив влажный от дождя ночной воздух, и несколько мгновений смотрела на луну, втайне говоря спасибо за ее полноту в этот вечер, когда она впервые будет танцевать свой волнующий танец.

Лола расположилась в неизвестно откуда взявшемся зеленом кресле “честерфилд”. Ингрид готова была поспорить, что это подарок Тимоти. Он и его жена Анджела обожали европейский антиквариат. Похоже, подруге пришлось по вкусу удобство этой старинной модели. Ингрид спустилась в бар и вернулась с бокалом и бутылкой портвейна. Затем налила Зигмунду чашку воды и вставила диск в плеер. Сюиты для виолончели Баха в исполнении Поля Тортелье отвлекут внимание Лолы и помогут ей успокоиться. А это задача, с которой не всякому под силу справиться.

В дверь постучали. Два коротких стука, один длинный. Рука Тимоти. Ингрид крикнула: One moment, please! [5], открыла стенной шкаф и сделала знак Зигмунду спрятаться туда. Пес покорно повиновался. Увидев Лолу, Харлен перешел на французский, которым владел в совершенстве, несмотря на выраженный акцент, и сердечно пожал ей руку. Это был прямой, бесхитростный человек, который хорошо чувствовал людей и редко ошибался, оказывая кому-то доверие. Лола Жост принадлежала к этому избранному кругу.

– Как приятно видеть вас снова, дорогая Лола. Последнее время вы у нас редкий гость.

На нем были белый смокинг, простая серая футболка и джинсы. Лола говорила Ингрид, что ей нравится, как одевается ее шеф, особенно его любовь к смелым сочетаниям, которые на нем выглядели совершенно естественно.

– Ингрид считает, что для выходов в свет я уже не гожусь. Бережет меня, как старое варенье.

– В то время как вы – бокал шампанского. Кстати, могу я вас угостить?

– Нет, спасибо. Этот портвейн шестидесятилетней выдержки подходит мне как нельзя лучше.

–  Thank you, boss [6], – перебила Ингрид. – Кресло принимается. А то не на что было гостей посадить.

– Я так и думал, darling [7]. Как твой новый номер?

– Я вчера его отрабатывала перед Бетси, Мари и Энрике. Им понравилось. Так жаль, что у тебя была деловая встреча…

– Я им доверяю. Они пострашнее нобелевского жюри. И потом, я не мог отказаться. Обедал с приятелем из “Геральд трибюн”.