Грязные Боги

Одни приличные, другие кишат вшами и плесенью.

Однако я пережила это, и этот хаотичный образ жизни сформировал мою решимость упорно трудиться ради лучшей жизни.

Мои каблуки стучали по старинному мраморному полу, и я высоко держала голову. Между остальной частью загородного клуба и мужским крылом существовал лишь простой разрыв. Две двери из темного дерева, украшенные резьбой в виде виноградных лоз и пионов.

Сделав один глубокий вдох, я прошла внутрь. В мир людей, власти, политики и истории. Президенты прогуливались по этим залам, обсуждая сухой закон, Вторую мировую войну или даже Тедди Рузвельта. С 1890-х годов это было место перемен, революции и просвещения.

И я находилась внутри него.

Это не что иное, как захватывающее зрелище.

Несколько комнат выстроились вдоль коридора, но каждая дверь была открыта, а комнаты пусты. На стенах висели портреты мужчин, важных персон, которые являлись частью истории клуба.

И все они, казалось, внимательно наблюдали за мной.

Я испытывала то же самое, когда впервые попала в Йель. Столько власти и легенд существовало там и здесь.

Увидев, что дверь закрыта и из-под нее льется свет, я подошла ближе.

Я постучала костяшками пальцев по двери.

— Войди, — сказал голос.

Я сглотнула, поправила блузку и повернула ручку.

Я ожидала увидеть в комнате по крайней мере двух или трех парней.

Вместо этого я увидела только его.

Мой пульс подскочил, рука все еще крепко держалась за дверную ручку, будто я готова захлопнуть ее обратно.

Натаниэль сидел в кожаном кресле, закинув одну мощную ногу на другую, положив подбородок на ладонь и обхватив пальцами улыбающийся рот.

— Ты просил виски, — сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, но я это услышала.

Я услышала шипение, пробивающееся сквозь мои слова, и крепче сжала челюсти, когда он ухмыльнулся.

— Я просил Джульетту Монро, — сказал он, шевеля указательным пальцем в такт движению губ. — И виски.

— Меня могут уволить, если кто-нибудь застанет меня здесь, — огрызнулась я, обводя рукой комнату.

Такой мужественный в коже, темном дубе и портретах более могущественных мужчин, смотрящих на меня сверху вниз. Кабинет был обшит панелями из вишневого дерева и, с одной стороны, обрамлен длинными прямоугольными витражами. Такой элегантный, утонченный и неподвластный времени.

— Почему ты здесь работаешь, Джульетта? — спросил он, и по блеску его темных глаз было ясно, что он знает ответ, но хочет, чтобы я произнесла его.

Я стиснула зубы и перенесла вес на другую ногу. Врать не было смысла, я бы только выглядела дурой.

— Потому что мне нужны деньги, чтобы остаться в Йеле.

Он приподнял бровь.

— Ходили слухи, что у тебя большой трастовый фонд.

Я съежилась от этого. Я не распускала слухи, но и не поправляла никого. Люди думали, что я богата и моя семья живет на Юге Франции. Было невыносимо говорить всему университетскому городку Йеля, что все это ложь.

Что я девочка из Пенсильвании, которую отправляли в разные приемные семьи после того, как моя мама погибла в автокатастрофе, и у нее не было ни гроша.

— Слухи были… неверны, — прошептала я, но не опустила головы.

Нет, я смотрела прямо на него.

Я не позволю ему запугать меня.

Он что-то промычал и скрестил ноги.

— Я проведу с тобой переговоры.

Я приподняла бровь.

— О чем?

Он встал и стоял совершенно неподвижно и молча, глядя на меня. В отличие от большинства людей, Натаниэль любил тишину. Ему нравилось смотреть, как люди извиваются.

— О моем молчании. Что ни один парень или девушка в Йеле не узнает, что ты скрываешь.

Ублюдок точно знал, куда нанести удар. В груди стучало, и я облизнула губы. Сдерживая резкие слова, я спросила:

— В обмен на что?

Это заставило уголок его рта изогнуться.

— Я знаю, что ты меня ненавидишь. Чувствую это за километр.

Я впилась ногтями в ладонь.

— Возможно, если бы ты не был таким ослом, Натаниэль…

— Мы оба соперничаем, — сказал он, обрывая меня. — У нас самые высокие оценки в Йеле, — продолжил он, потянувшись за стаканом на соседнем столике. Он позволил кубикам льда удариться о стекло, и звук наполнил тускло освещенную комнату. — Мы оба хотим победить. Оба хотим добиться желаемой карьеры и не остановимся ни перед чем, ради достижения каждой из наших целей.

У меня перехватило горло, когда я увидела его, парня, говорящего так спокойно, так деликатно, но пробуждающего во мне нетерпеливую страсть. Так было с Натаниэлем. Мне показалось, что я знаю его, то, как он злил меня, а потом вызывал еще одну, скрытую эмоцию.

Похоть.

Желание.

Надежду.

От его слов об успехе, завоевании и достижении моей мечты по спине пробежала дрожь.

Он говорил на языке, который я слишком хорошо знала.

— Я думаю, что мы оба выиграем в нашем будущем, — продолжил он, делая глоток виски, лед звякнул и он поставил стакан обратно на стол. Его глаза океана впитывали меня, и я подумала, что, возможно, просто глядя на Натаниэля, я могла бы опьянеть от него. — Нам нужно избавиться от отвлекающих факторов.

Тишина поглотила нас, и я уставилась на него.

Я хотела было открыть рот, но тут же закрыла его и нахмурила брови.