Грязные Боги

Его пальцы коснулись края моего подбородка и медленно, он провёл ими до линии моих волос. Я ощущала его повсюду и не могла унять дрожь, зарождающуюся в конечностях. Он сохранит мою тайну, и мы избавимся от того, что есть, между нами.

— До конца лета ты моя, — пробормотал он и опустил голову, но его губы задержались на моих. — Поклянись мне в этом, Джульетта.

Я тяжело сглотнула, мои губы коснулись его.

— Клянусь.

— Клянёшься в чем, Джульетта? Я хочу услышать, как ты это скажешь.

Мудак.

— Клянусь, я твоя до конца лета.

А потом, как дикарь, он завладел моим ртом в кровоточащем поцелуе.

Одна из неотложных, необходимых и элегантных.

Но я не отступила. Я поцеловала его в ответ, мой язык боролся с его, зубы покусывали его нижнюю губу, о которой я мечтала во время наших дебатов о Модели ООН.

Он застонал, когда я впилась ногтями в его широкие плечи, прижимая к себе, и он сжал мои бедра.

Когда он прижал меня к себе, я почувствовала его твердеющую длину в брюках.

Он отпустил мой рот, и как раз в тот момент, когда я собиралась возразить, его губы нашли мою челюсть и двинулись вниз по горлу. Он не торопился, целуя меня в те места, которым ни один парень в моем прошлом не уделял столько внимания.

Он прижал меня к книжным полкам, деревянная конструкция и переплеты книг впились мне в спину.

— А если кто-нибудь войдет? — спросила я между поцелуями.

Он прикусил мою шею.

— Это может произойти. Парни должны скоро вернуться.

— Что? — я дернула его за пиджак. — Мне нужно идти. Меня не должны увидеть здесь наедине с тобой.

Он выпрямился, сердито смотря на меня, но сунул руку в карман и протянул мне ключ.

— Приходи ко мне сегодня ночью. Около полуночи. Не опаздывай.

Я уставилась на золотой ключ в своей ладони и снова взглянула на него. Розовые губы припухли, а идеальные волосы слегка взъерошились. Глаза океана темнели, чем дольше я смотрела на него.

Моя грудь сжалась от этого зрелища.

— Хорошо, — выдавила я и повернулась, не оглядываясь.

Вернувшись на кухню, я остановилась при виде Гейба.

Засунув руки в карманы, он наблюдал за мной. Я не могла прочесть его взгляд, но у меня перехватило дыхание.

Он медленно повернулся и скрылся за тёмными двойными дверями, скорее всего, присоединяясь к Натаниэлю.

Я отрицательно покачала головой.

Я согласилась на летний роман с сыном моего босса и самым крупным соперником.

На сделку с врагом.

Глава 4

За пределами номера моя храбрость умерла на языке. Я расхаживала по комнате, запуская пальцы в свои темные волосы. Я отдавала ему свое достоинство, но ведь именно он защищал мое достоинство от остального мира. Нашего мира. Или, вернее, его мира.

В то время как остальная часть моего класса веселилась и поглощала выпивку, я училась или работала, или пыталась делать то и другое одновременно.

Я не была похожа на них. Мне не вручили мой успех. И если это означало уступить ему, пусть будет так.

Я все обдумала, пока мыла кухонный пол. Натаниэль как точка давления в моем теле. Один его взгляд, один обжигающе горячий взгляд, и мое тело реагировало на него, как масло и огонь. Мы были горючей и разрушительной силой для нас обоих.

Всякий раз, когда я волновалась, я отправлялась на пробежку. Это помогало мне расслабиться. Я делала это перед каждым спором и сделала это до того, как пришла сюда. Но, несмотря на бег, нервы все еще трепетали во мне.

Я повернулась на цыпочках и снова посмотрела на белую дверь. Центральная часть двери указывала, что это люкс Диор.

Та самая комната, где он застал меня за уборкой.

Расправив плечи, я вздернула подбородок и напряглась. Я шла на войну.

Вытащив ключ, я вставила его, медленно поворачивая.

Войдя в темную комнату, я услышала, как волны разбиваются о берег, и посмотрела на белые прозрачные занавески, слегка колышущиеся на летнем ветру.

В центре открытого балкона стоял Натаниэль. Его пиджак исчез, и я просканировала его торс, белая рубашка прекрасно сидела на нем. Рукава были закатаны, обнажая гладкую кожу рук, и каждый раз, когда он двигал ими, вены вздувались.

При виде Адониса у меня потекли слюнки.

Я подумала о своем изучении античного искусства, и все, что я могла представить, было одной из тех греческих или римских статуй.

Натаниэля, мне было неприятно это признавать, вылепил художник, потративший время, вырезая тонкие, но острые скулы и губы, которые всегда выглядели припухшими, но мягкими. Глаза яркие и темные, что он, должно быть, украл ясное ночное небо.

Раньше я была осторожна, никогда не позволяла своим мыслям блуждать слишком далеко от моих целей и никогда не предавалась фантазиям о Натаниэле, но теперь, когда он передо мной, и я знала, что мы собираемся использовать друг друга, ради уничтожения похоти, между нами, я съела каждую деталь.

И умирала с голоду.

Когда я снова добралась до его лица, то заметила, что он тоже изучает меня.

Его челюсть напряглась, и он подошел ближе, неторопливо, но с ясной целью.

Остановившись прямо передо мной, он, наклонив голову так, что его глаза смотрели на меня сверху вниз.

— Ты пахнешь свежим воздухом.