Грязные чернила

– Пытался выяснить у меня, куда вы поехали, а я ему не сказала. Чёрт, это я…

– Нет, ты не виновата! – пресекаю я её попытку себя обвинить. – В этой сраной ситуации виновата только я, потому что Лиам предупреждал меня о Бейкере, а я не поверила.

– Я даже не знаю, что сказать, – вздыхает Саша. – На твоём месте я бы тоже не поверила, Элиас всегда был спокойным и милым. Я просто в шоке, что он так с тобой поступил. Увижу его, сломаю ему все грёбаные виниры. Ублюдок.

Я усмехаюсь и, чтобы хоть немного отвлечься, ухожу к себе в комнату. Надо переодеться и принять душ. Скинув с себя промокшую от дождя одежду, я подхожу к зеркалу. Мне хочется плакать, когда я вижу два огромных багровых кровоподтёка с правой стороны шеи. Выглядит ужасно. Как я завтра пойду с этим на занятия? Это вообще получится замаскировать?

В душевой кабинке сажусь прямо на пол, обхватывая себя за колени. Включаю горячую воду и плачу. Слёзы не приносят мне облегчения, лишь слегка ослабляют противный комок в горле. Больше всего меня сейчас беспокоит Лиам и то, что он может сделать с Элиасом. Он же его не убь… Нет, конечно, нет, я даже думать о таком не буду. Надеюсь, Пол успеет быстро до них добраться. Это и в его интересах тоже.

Неужели Элиас действительно хотел меня использовать только назло Лиаму? Остановился бы он, или довёл своё гадкое дело до конца? Я больше склоняюсь ко второму варианту, и мне хочется тут же подбежать к унитазу и выплюнуть все внутренности наружу. Не могу поверить, что Элиас оказался таким лицемерным. Я закрываю лицо руками и сжимаю зубы. Из глаз вновь текут злые слёзы, которые я не в силах остановить. Если бы не Лиам и его настойчивые звонки весь вечер, я бы там просто пропала сегодня.

Глава 41

Лиам

Вчера я ещё хоть как-то держался и только поэтому не вышиб мудаку Бейкеру мозги. Вокруг были люди и Саммер, я не хотел её пугать. Но сейчас я один, и меня ничто не сдерживает. Сдержать меня может только стальная дверь Бейкера, ведь этот трус вряд ли мне откроет. Но и её при большом желании можно снести.

Вдавливаю педаль газа в пол, и «Рендж» несётся на полную. Недостаточно быстро, нужно было брать свою тачку. Я хочу как можно быстрее добраться до ублюдка. Он ответит мне за каждую её слезу, засосы и синяки. Он за всё ответит. За то, что вызывает во мне эту сраную ярость – тоже.

Такой неконтролируемой агрессии я давно не испытывал. Подростком я был очень конфликтным. Часто дрался в школе с зазнавшимися футболистами, которые мешали моей группе репетировать, бросался на всех из-за малейшего косого взгляда в свою сторону. Вспыльчивость я перенял от папаши, а он от своего папаши. Питер часто срывал на мне злость после того, как дедуля Джек срывал на нём свою. Я слышал однажды, как дед говорил отцу, что он слабак, раз не может повлиять на меня. После этого Питер приходил ко мне и орал, заявляя, что я должен их слушаться и начинать вникать уже в семейные дела. А я не хотел вникать в издательский бизнес и в открытую отвечал ему, что всё, чем я буду заниматься – это музыка, и плевать мне, какие ожидания они там на меня возложили.

О, как он бесился. Его лицо краснело от злости, я был готов к тому, что отец мне врежет, но он никогда меня не бил. Один раз он замахнулся на меня кулаком, когда я вновь напомнил ему о том, что всё равно стану музыкантом, а не тупым унылым клерком. Что он ещё услышит обо мне. Я вздёрнул подбородок, усмехнулся, я ждал удара, но его не последовало. Вместо этого Питер схватил меня за воротник прямо у горла, притянул к себе и яростно прошипел: «Глупый мальчишка, ты никогда не станешь музыкантом. Всё это – пустые мечты!»

Когда я сказал ему, что буду поступать в Калифорнийский, отец в нём пропал окончательно. Он стал бездушной машиной, сраным роботом. И я чувствую, что могу стать таким же, а я не хочу таким быть.

Я сжимаю руль, стараясь не думать о тех временах. После того, как я покинул Сисеро, я стал гораздо спокойнее. Я выдохнул и наконец занялся тем, чем всегда мечтал заниматься – музыкой. Не знаю, откуда во мне появилось это страстное желание стать музыкантом, в нашей семье никто подобным не занимался, но я с самого детства увлекался игрой на гитаре и пел в школе. Наша учительница по музыке не раз говорила родителям, что меня стоило бы отдать в музыкальную школу, чтобы не растерять талант и на максимум раскрыть возможности моего сильного голоса, но отец, естественно, отмахнулся, а мама не смогла на него повлиять. Я должен был стать «офисным планктоном», как Питер. Но я хорошо запомнил слова преподавателя. Решил, что раз во мне и правда есть музыкальный потенциал, я добьюсь своего любыми путями.