Грязные игры

На пороге появилась Наташа. И конечно, я снова забыл обо всех делах. Здесь, в квартире, она смотрелась, понятно, гораздо лучше, чем на промозглой улице. Кроме того, благодаря короткой юбке обнаружилось, что ноги у нее, как у баскетболиста, и растут прямо из подмышек. Это действительно была почти идеальная женщина. Конечно, ее нельзя было назвать юной, однако Наташа относилась к тем женщинам, которые с годами становятся просто шикарными. Единственное, что несколько диссонировало с ее обликом, — это плотная марлевая повязка на руке. Ну еще несколько искусно загримированных синячков на шее. Впрочем, их происхождение у такой женщины вполне объяснимо...

Твой плащ я повесила в прихожей.

Это где? Третья дверь за поворотом направо? Ты, я надеюсь, меня проводишь, когда я буду уходить. А то я заблужусь в твоей квартире.

Она не такая уж большая, — сказала она, подходя к бару, который находился в углу, — это просто так кажется из-за хорошо продуманной перспективы.

А-а.

И кроме того...

О, как знаком мне этот псевдозастенчивый взгляд из-под длинных ресниц!

...Кроме того, я надеюсь, что ты не уйдешь очень скоро, — многозначительно закончила она.

Ну что ж, — индифферентно сказал я, — посижу немного.

Выпьешь что-нибудь?

Пожалуй.

Я встал с дивана и тоже подошел к бару.

Только дай-ка я сам поухаживаю за тобой.

Осторожность никогда не повредит.

Ладно, — улыбнулась она. Улыбка, конечно, была просто обворожительной, но мне показалось, что Наташа сделала над собой усилие, чтобы улыбнуться. Почему?

Бар в твоем распоряжении.

Виски, джин-тоник?

М-м, — она замялась, — я выпью вина. Вот этого.

Она показала пальцем на одну из бутылок.

Ну а я выпью коньяку. — Коньяк в бокале не дает мне расслабляться до конца. Отпивая по глоточку, я каждый раз вспоминаю Меркулова.

Я налил ей вина, а себе коньяку из хрустальной бутылки. Мы взяли бокалы и сели на диван.

Давай выпьем за знакомство, — сказала она, подсаживаясь, может, даже немного ближе, чем я мог рассчитывать.

Ну разумеется. За что же мы еще могли пить? Конечно же, за знакомство.

Не думайте, что, оказываясь в таких ситуациях, я не испытываю никаких моральных мук. Испытываю, и еще какие! Одно меня оправдывает: никакая даже самая распрекрасная женщина не сможет изменить моего отношения к Ирине. Я это прекрасно знаю. И Ирина, надеюсь, тоже. Наверное, поэтому она от меня еще не ушла...

Только не думайте, что я расслабился окончательно. Хотя коньяк подействовал сразу.

Слово за слово — сценарий у таких встреч всегда один и тот же. Вскоре она уже страстно впивалась в мои губы, обнимая своими длинными руками и прямо-таки бесконечными ногами. Пальчики с острыми ноготками уже вовсю хозяйничали у меня под рубашкой, блузка ее уже была расстегнута, и под ней, конечно, ничего не оказалось...

Время от времени мы отхлебывали из своих бокалов, чтобы снова заняться друг другом.

И, уверяю вас, все бы закончилось совершенно логичным и естественным образом, если бы не одна странность, которая, к счастью, не ускользнула от моего внимания.

Когда мой бокал почти опустел, она на миг оторвалась от моих губ и спросила:

Турецкий, хочешь еще коньяку?

Стоп! Я ведь ей еще не успел сообщить свою замечательную фамилию.

А откуда ты знаешь мою фамилию? А? — спросил я, остановив свои пальцы, которые в данный момент расстегивали ее юбку.

Она чуть вздрогнула.

Ты же мне сам сказал, — томно ответила она, сама помогая мне избавиться от всех ненужных деталей своей одежды.

—Я? Я не говорил...

Не говорил? — хихикнула она. — Странно...

Черт, почему так кружится голова?

Не говорил. Откуда ты знаешь мою фамилию?..

Последние слова я произнес с трудом, потому что мой язык неизвестно от чего вдруг начал заплетаться. Неужели от полбокала коньяка? Не может быть...

Откуда? — улыбаясь, прошептала Наташа. — От верблюда, мусор сраный!

Сердце у меня в груди екнуло так, что чуть не выпрыгнуло наружу. Вот и оправдались все мои опасения. Но было поздно. Я попытался что-то сказать, но с удивлением обнаружил, что пошевелить языком не могу. То же самое произошло и с конечностями. Было такое чувство, что я внезапно лишился тела. Но мозг работал, глаза видели, уши слышали. Пока что, во всяком случае...

Увидев, что я не могу пошевелить и пальцем, Наташа резко встала и, усмехаясь, начала снова натягивать свою одежду. При этом она издавала своим очаровательным ротиком такие изощренные и сверхнеприличные ругательства, что по сравнению с ними беседы мужиков у пивной просто симпозиум литературоведов. Я, во всяком случае, еще такого не слыхал. И разумеется, воспроизвести не могу...

Смысл произнесенного сводился к тому, что я, мент поганый, хотел ее трахнуть, а теперь со мной рассчитаются «ребята». Что это за таинственные «ребята», она не объяснила...