Грязные игры

И неуютно стало ему на камнях прибрежной осыпи, как когда-то в Шаоне перед партизанской ухоронкой. Солнце показалось в мареве, проступили черные волнистые контуры гор. При свете Егорлык оказался узким и мелким здесь он только начинал свой путь к Манычу. Вода в речке была холодной и пахла грозой. Он разделся, вымылся до пояса и побрился, повизгивая от озноба.

Когда он вернулся к машине, Мирзоев уже развел костерок и устраивал поближе к бледному огню вспоротые банки тушенки, пластал на газете пышный ставропольский каравай и тугое розовое сало.

- С добрым утром, - сказал Мирзоев. - Мог бы и воды прихватить для чая, Алексей Дмитриевич.

- Сами сходите, - сказал Седлецкий. - Заодно и умоетесь. А кроме того, некогда чаи гонять. Обойдемся помидорами. Благо их много.

Мирзоев громыхнул дверью фургона, набрал помидоров в подол рубашки мыть. Пока он ходил на реку, тушенка запарила и заклокотала. Седлецкий сунул палочку в свернутую раковиной полуотрезанную крышку банки получилась сковородка.

Вася принес штампованные из фольги тарелки и солдатские ложки.

- Сало будешь, товарищ Билялетдинов? - спросил Седлецкий.

- Минга чушка керек эмес, - сказал Мирзоев и засмеялся. - Ладно, дай кусочек, пока мулла не видит.

После завтрака переоделись в летнюю камуфлированную форму с тусклыми звездочками на погонах. У Седлецкого их было по три на каждом. А на рукаве справа красовалась нашивка в виде щита с российским флагом. На фоне флага скалился волк, над мордой зверя было написано "Гвардейская 3-я танковая Темрюкская дивизия", а под мордой - "Мужество и честь".

- Я тоже такую хочу, - завистливо сказал Вася.

- Не положено, - сказал Седлецкий. - Эти эмблемы только начинают вводить. И то в боевых частях. А твое занюханное хозуправление еще не придумало, кого сажать на флаг. Может, выйдешь с предложением? В качестве эмблемы очень хорош будет суслик.

- Почему же суслик? - обиделся за якобы родное хозуправление Вася.

- Потому что все к себе в норку тянет.

- Тогда лучше хорек, - сказал Мирзоев. - Он тоже в норку все тянет, но к тому же и воняет.

Солнце окончательно утвердилось над горизонтом. Туман над долиной пропал, и распахнулись серо-зеленые просторы предгорий. Открыли тайник.

Пленник сладко спал в ящике, не изменив позы.

Седлецкий взял наугад одну из папок, добытых Георгадзе в сейфе полковника Адамяна, перелистал, присвистнул.

- Серьезные бумажки? - спросил Мирзоев.

- Серьезнее некуда. Ацамян действительно мотался в Ахалкалаки, чтобы выполнить наш заказ на установки залпового огня. И не только в Ахалкалаки. Вообще по этим бумагам можно в какой-то мере представить механику обдираловки в Отдельной армии. Ну и фамилии, естественно, всплывут. А недостающие звенья цепочки поможет восстановить Адамян.

- Если расколется, - задумчиво сказал Мирзоев.

- А куда он денется?

Седлецкий уложил папки в один из чемоданов с "гражданкой", щелкнул замками. Подтолкнул чемоданы поближе к ящику со спящим полковником.

- Препарат долго действует? - спросил Мирзоев.

- Восемь часов.

- Как бы не проснулся в самом интересном месте. Например, на посту ГАИ.

- Значит, надо добавить. Рискнем, не подохнет - туша вон какая...

Мирзоев подтянулся, влез в тайник, покопался в медицинской сумке, снарядил шприц.

- Следующий укол будешь делать ты, Алексей Дмитриевич, - сказал он, закончив инъекцию и спрыгивая наземь.

- Сделаю, - вздохнул Седлецкий. - Раз уж ты перетрудился.

- При Васе, при свидетеле, скажи, что следующая очередь - твоя.

- Моя, моя! А что, по нервишкам бьет? Не ожидал от тебя, Турсун, такой жантильности.

- Не по нервишкам бьет, дорогой Алексей Дмитриевич, а по обонянию. Пока что наша канарейка облегчилась по-маленькому. А через восемь часов, когда наступит твоя очередь...

- Я тебя убью! - сказал Седлецкий. - Потом как-нибудь.

- У меня дома видак есть, - похвастался Вася. - "Шиваки" называется. Ну, фильмы смотрю американские. У них там часто заложников забирают. И я все время думаю: ладно, сидит этот заложник в каком-нибудь подвале или на даче в глухом месте. Руки связаны, рот заклеен. А как он на двор ходит? Ни разу не показали.

- Да, это, конечно, большое упущение в режиссуре, - сказал Седдецкий. Заводи, Вася.

Покачиваясь и пофыркивая, словно большой зверь, "КамАЗ" осторожно выполз на дорогу. До поворота на трассу Баку - Ростов оставалось чуть больше двадцати километров.

Хороша была машина! Мощная, надежная, комфортабельная. Модель 5410. Серебристая фура, игриво названная "Алка", с холодильной установкой на передней стенке, походила на космический модуль. Она уверенно стояла на сдвоенных шасси и вмещала при необходимости до 20 тонн груза. Одно удовольствие было ехать в кабине! Три кресла, спроектированные по последнему слову эргономики, почти горизонтальное рулевое колесо, на котором не уставали руки, приборы управления, до которых можно дотянуться, не меняя положения тела, "спалка" за сиденьями... И емкость для горючего в 240 литров. Этого хватало на пятьсот километров пробега даже при полной загрузке фуры.