Грязные новости

Игнорировала его чуть больше четырех дней, а теперь он пригласил меня на свидание? Представьте себе, что произойдет, если я действительно выполню то, что ежедневно говорит мне сделать мой мозг, и полностью порву с ним отношения.

— Я веду тебя на свидание. Чего тут не понятного?

— А что это за сумка? Это на тот случай, если ты плохо разбираешься в романтике, и тебе придется убить меня, прежде чем я кому-нибудь расскажу?

Мы завернули за угол к Западному Центральному парку и направились прямо к лугу. Он усмехнулся.

— Я могу очаровать даже монахиню.

— Очаровывать, для того, чтобы проложить свой путь в нижнее белье и в сердце — два разных навыка.

— Я мультизадачен.

— Не говоря уже о том, что я не соглашалась на свидание. Ты даже не спросил, — заметила я.

— Я думал, это данность.

— Почему это?

— Ты дала мне доступ к заднице — женскую версию дорогих украшений.

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты галлюцинирующий неадекват?

Селиан ухмыльнулся.

— Это действительно вопрос? Я могу пересчитать по пальцам одной руки людей, которые не называли меня так.

— То, что мне нравится, когда ты командуешь в постели, не означает, что я хочу быть с тобой. — Я покраснела, борясь с желанием опустить взгляд и разорвать зрительный контакт.

Селиан остановился у мемориала Джона Леннона, где на нас смотрели слова «Представь себе».

«Только представь себе, что мама ошиблась, и я способна влюбиться. Что я иду навстречу столкновению чувств. Эта похоть и душевная боль скоро столкнутся друг с другом, и разразится трагедия».

Селиан переплел свои пальцы с моими, повернул меня лицом к себе и постучал по моему носу, надменно улыбаясь.

— У тебя черепа на конверсах.

— У тебя черепа в глазах.

— Сегодня в мрачном настроении, Конверс?

— Нет. В смертельном.

Парк кишел людьми. Толпы туристов, пары, велосипедисты, родители и дети. Несмотря на то, что Селиан не был одет в свой обычный дорогой костюм, мы все равно выглядели по-разному. Во-первых, он был на десять дюймов выше, на десять лет старше, и от него разило привилегированным воздухом, которого мне не хватало во всех отношениях. Я одета как подросток, он — как миллионер. И то, как мужчина стоял, высокий и гордый, заставляло людей останавливаться и смотреть.

Селиан прижался губами к моим губам, поцеловав меня на глазах у всех — нежно, медленно и соблазнительно. Целовал так, словно вокруг никого не было, словно мы были одни в этом городе, в этом парке, на этой планете. Он собственнически положил руку мне на поясницу и рывком притянул к себе.

Потом погладил меня по щеке. Его губы скользнули от моих губ к моему уху, и он прошептал:

— Я приходил сюда каждый раз, когда мои родители ссорились. Каждый раз, когда Матиас обзывал меня маленьким стукачом, убившим его брак. Сюда я приходил, когда мы начали драться физически. И сюда же отправлялся, когда знал, что его сотрудники будут разъезжать по округе в поисках меня. Они никогда не заходили в Центральный парк. Это было мое место.

Мое сердце затрепетало в груди, и я увидела Селиана не только как человека, которого он хотел, чтобы люди видели, но и как человека, которым он был на самом деле. Не полностью сломленного, но определенно достаточно треснутого, чтобы боль пролилась сквозь трещины.

Мы распаковали сумку под огромным деревом. Для нашего пикника Селиан организовал все удивительным образом. Мы расстелили одеяло, и он достал виноград, сыр, крекеры, вино и шоколад. Я сказала ему, что он не мог собрать все это сам, и он признался, что дал своей экономке травку в обмен на эти лакомства. Я рассмеялась, и он швырнул мне в лицо виноградину. Это заставило меня рассмеяться еще сильнее.

Светило солнце, и я лежала на одеяле и смотрела в небо, жуя миндальный шоколад, который таял между моими пальцами. Селиан сидел рядом со мной, пристально глядя на меня, как будто ожидал, что я встану и убегу в любую секунду, как будто я могла раствориться в воздухе, как будто делить это место со мной что-то значило для него.

— Как складывались ваши отношения с Камиллой? — спросила я.

Я всегда хотела иметь сестру или брата. К сожалению, вскоре после моего рождения мама заболела. Она победила в первом раунде рака молочной железы. И во втором тоже. К третьему ее тело было слишком истощено, чтобы сопротивляться, но я знала, что мои родители всегда хотели больше детей.

Мужчина ухмыльнулся, глядя в голубое небо, как будто специально для нас облака рассеялись.

— Мы были командой. Может быть, из-за того, что мама была занята беготней по своим любовникам, а Матиас взял за правило совать свой член во все подряд с пульсом, мы рано поняли, что, чтобы выжить, нам нужно прикрывать спины друг друга.

Я кивнула.

— Ты, должно быть, очень скучаешь по ней.

— Потеря кого-то близкого определяет тебя. Полагаю, ты уже это знаешь. Сожалею о твоей маме, — сказал он, имея это в виду.