Грязные новости

Я была благодарна за то, что Селиан не выразил соболезнования о моем отце. Некоторые так и делали, когда слышали о раке.

Я опустила взгляд и уставилась на медленно тающий в моей руке шоколадный кубик, склеивший указательный и большой пальцы.

— Мне кажется, я хотела выйти замуж за Милтона, чтобы кто-нибудь подхватил меня, если я упаду. Понимаешь?

Селиан запустил руку мне в волосы и наклонился, чтобы поцеловать в лоб.

— Понимаю. Но упасть в чужие руки так же плохо, как и врезаться в ничто.

Зажужжал его телефон, лежащий между нами, и я посмотрела на него. На экране вспыхнуло имя Лили Дэвис, заставив мое сердце упасть. Он нажал кнопку «игнорировать» и бросил телефон на другую сторону одеяла.

— Можешь ответить, если хочешь.

«Только не плачь».

— Не хочу.

— Я никогда не пойму ваши с ней отношения.

— Значит, нас двое.

Мне хотелось закричать: «Так покончи с этим!». Его телефон снова заплясал на одеяле. Я приподнялась на локтях, когда Селиан снова отправил вызов на голосовую почту.

— Я хочу домой.

— Конверс…

Его телефон завибрировал в третий раз.

— Господи Иисусе, — пробормотал Селиан, сунул его в сумку, застегнул молнию и швырнул к дереву.

Он втянул в рот нижнюю губу.

— Эй…

Я встала и начала все убирать. Больше он ничего не сказал, пока мы не подошли к его дому. Я продолжала идти к метро, и он застонал, легко догоняя меня.

— Давай я отвезу тебя домой.

— Оставь меня в покое, Селиан. — Я остановилась. Горячий гнев клокотал и шипел за моей грудной клеткой. — А? Как насчет этого? Как насчет того, чтобы перестать делать это, когда ты обращаешься со мной, как будто я что-то значу, только чтобы пойти и жениться на ком-то другом? Потому что не имеет значения, что ты не любишь ее или не прикасаешься к ней. Если уж на то пошло, то это гораздо, гораздо хуже. Ты отказываешься от нас — кем бы мы ни были — не ради какой-то великой любви, а из-за какой-то нездоровой потребности отомстить отцу. И да, упасть в объятия Милтона было бы неправильно, но обнимать Лили — это не что иное, как катастрофа. Так что не смей читать мне нотации.

— Этот мудак трахнул мою нев…

— Да. Я слышала. Много-много раз. Ну и что с того, что он это сделал? — Я оборвала его, сжав руки в кулаки. — То, что он делает что-то не так, не дает тебе права делать что-то еще хуже. — Я толкнула его в грудь.

«Господи Иисусе, что я делаю?»

Иисус, подпиливая ногти: «Используешь мое имя, чтобы оправдать себя за плохое поведение, как обычно».

— Это он послал Феникса в Сирию. И это он настоял, чтобы мы держали это в секрете от нее и держали их порознь. Но почему-то в ее смерти виноват я? — заорал Селиан мне в лицо, как будто это я его обвиняла. — На хрен все это.

— Прекрати искать виноватых, Селиан. Все отношения, к которым ты прикасаешься, увядают. Каждая связь, которую устанавливаешь, погибает. Я не хочу сгореть. Я хочу расцветать. Я заслуживаю того, чтобы расцвести.

Я снова повернулась и направилась к станции. На этот раз он схватил меня за запястье так сильно, что подумала, он вырвет мою руку. Думаю, он тоже это понял, потому что быстро отдернул руку и заключил меня в объятия — объятия, от которых я хотела отказаться, но предпочла утонуть, объятия, которые, как я знала, подхватят меня, если когда-нибудь упаду, от человека, который не обещал быть рядом, когда я в нем нуждалась.

Я обхватила его руками, он зарылся лицом в мои волосы, и несколько долгих секунд мы молчали. Каждое плохое чувство было раздавлено между нашими прижатыми грудинами.

— Разве не ты говорила, что не можешь влюбиться? — усмехнулся Селиан спустя несколько секунд, склонив голову набок. — И что с этим случилось?

— Это не значит, что мне все равно.

— Мне тоже не все равно. — Мужчина сделал шаг назад, хлопнув себя кулаком по груди. — Сегодня я должен был провести время с твоим отцом. Вместо этого я пригласил тебя на чертово свидание, — он выплюнул это слово, словно оно было ядовитым.

Я даже не могла смириться с мыслью, что он регулярно встречается с моим отцом. Когда это началось?

— Знаешь, когда я в последний раз водил кого-то на свидание? В шестнадцать. Почти уверен, что сделал это, чтобы передернуть. С тех пор мне и пытаться не приходилось. Я даже не пробовал.

Я фыркнула, слишком хорошо осознавая тот факт, что вокруг нас собралась аудитория.

— Я должна почувствовать себя особенной?

Его челюсть сжалась, а глаза потемнели, как будто он вспомнил, кто он. И кем была я.

— По крайней мере, имей приличие быть честной с самой собой, Конверс. Ты не хочешь, чтобы меня это волновало. Ты хочешь меня, и точка.

Я повернулась и дала ему то, на что он еще не претендовал.

Мою спину.

— Все, что я хочу сказать, это то, что он похож на подтяжку лица за полцены в незарегистрированной клинике в Восточной Европе. Я бы все равно сделал это, даже зная, что это смертельно. — Грейсон бросил в рот кусок латука и громко прожевал.