Грязные танцы

Ричарду нравились истории Анны и то, как она их рассказывала – все более торопливо, по мере того как ее возбуждение росло; так что он даже вынужден был попросить ее говорить помедленнее, чтобы понять суть.

Ему понравилось, что в начале вечера девушка была достаточно осторожна в выборе выражений, но теперь ее речь стала очень многословной.

Ричард оставил свою машину на стоянке возле театра, и в такси по пути к дому Анны они поцеловались перед тем как расстаться. Ричард не стал говорить Анне, что он провел чудесный вечер, что он бы хотел увидеть Анну снова и как она ему нравится. Обычно такие вещи вылетали из его уст только тогда, когда на самом деле ничего подобного в виду не имелось.

Наташа еще не спала.

– Ну как все прошло?

– А Джофф звонил?

Ричард вернулся домой, размышляя, что будет дальше. Эта территория еще им не исследована, Анна представляла хитрую головоломку. Удивительно, что между ними не было никаких недомолвок. Опыт общения с ней был совсем недолог: они друг друга не проверяли, не рассказывали сказки, не ссорились, выливая друг на друга поток взаимных обвинений, но он уже все о ней знал. Только одно чувство осталось у Ричарда в загашнике – это страх. Он начал встречаться с Анной, потому что хотел перемен; он мечтал о свидании с женщиной, которая бы не была одержима тем, как выглядит, что на ней надето и сколько она весит. Ричарду нужна была симпатичная и естественная, и он готов был променять потрясающую красотку на девушку, рядом с которой не требовалось больших усилий для поддержания беседы: такую, что могла бы сама начать и поддержать разговор, умела бы давать умные ответы и отпускать острые реплики. Он мечтал об этом, но оказался не готов к тому, насколько это будет чудесно, захватывающе и даже сексуально.

Поэтому и возник страх. Намерения закончить эти отношения у Ричарда не было. Но если он не покончит с ними, то перспектива вырисовывалась пугающая: когда-нибудь в будущем Анна сама его бросит. Но более всего Ричарда страшило, что он встретил девушку, которая не бросит его и которую не бросит он сам. Никогда.

За шесть месяцев Джоффри написал ровно двадцать страниц своего предполагаемого романа. Арифметика была удручающая. Такими темпами работа над произведением приемлемого размера заняла бы семь лет. Он изумлялся, как это Энтони Берджес[3] чувствуя, что ему недолго осталось жить, успел за год написать три романа, чем обеспечил своей жене солидное наследство. Или взять Достоевского, который писал по роману в две недели, чтобы уложиться в сроки, поставленные издателем.

Джоффри вынужден был признать, что его талант не соответствует таланту Берджеса или Достоевского. Ему и всей жизни не хватит, чтобы написать роман столь же гениальный. В аналогичной ситуации Джоффри нажил бы лишь судебный иск и оставил вдову голодать.

Ценой, которую Джоффри заплатил, чтобы стать писателем, была жизнь в клетушке, с враждебно настроенными соседями, где холод стоял даже в теплые дни. Выбора не оставалось, ибо доходов у Джоффри не имелось. Но, с другой стороны, Джоффри нравилась романтическая идея о том, что он – непризнанный писатель, живущий в нищете, курящий «Житан» и слишком много пьющий в надежде, что его убогий образ жизни проявится в его искусстве. Поэтому и слова выходят из-под пера медленно: ему проще думать, чем записывать.

Сейчас Джоффри временно жил в доме своих друзей. Стюарт решил, что Джоффри может присмотреть за их домом, пока они с женой будут в отъезде. Последние два раза, когда Мелани уезжала с ним на турнир, их дом грабили. Джоффри с радостью согласился. Дом замечательно отапливался, совсем не то, что его комнатушка, где электрический камин ужасно обжигал в радиусе трех дюймов, но стоило отойти еще на дюйм, и камин смело можно было выключать.

Кровать в гостевой спальне стояла твердая и удобная, в то время как матрас, на котором Джоффри приходилось спать, был плоским и рыхлым, как кусок хлеба. Холодильник в доме друзей был полон еды, тогда как в комнатушке Джоффри хранился лишь наполовину опустошенный пакет чипсов, запакованный эластичной лентой, чтобы продукт не утратил све-жести. Он к тому же надеялся, что работа на компьютере пойдет быстрее и он продвинется к написанию следующей главы. Дома у Джоффри была печатная машинка «Олимпия Трэвелл Делюкс», ему нравился шум, который она производила, когда на ней печатали, однако, приятный звук новых идей романтисту не прибавлял.

Что Джоффри действительно научился делать гениально, так это избегать работы. Он уселся за компьютер Стюарта и просмотрел различные программы. Он обнаружил такую, которая позволяла записывать с голоса, приладил устройство с микрофоном на голову и начал говорить: