Грязный секрет (ЛП)

Я несу их к своему грузовику, где магическим образом появилась подозрительно-выглядящая группа девочек-подростков.

Фантастически.

Именно поэтому никогда не отправляйте охрану на отдых.

Заскрежетав зубами, я поворачиваю голову к грузовику, стараясь не раздражаться из-за того, что они прикасаются к нему.

— Извините, леди.

Хихиканье.

Хихиканье.

Я чертовски ненавижу хихиканье.

Я игнорирую их «О Боже, я действительно разговариваю с ним! О, я разговариваю!» и, открыв багажник, кладу туда барьер.

— У тебя есть ребёнок? — спрашивает одна из них.

— Нет. Это для друга.

Но закрываю багажник и ставлю пакет с кроликом Милы на пассажирское сиденье.

— Ты дашь нам несколько автографов?

Я стучу пальцами по ручке грузовика. Я очень хочу побыстрее вернуться к Софи и Миле, отдать барьер и спокойно вздохнуть. Но если бы не эти девочки, мне некому было бы раздавать автографы. Просто скучная старая подпись, которая никому, кроме кассира, не нужна.

— Конечно, — я выдавливаю улыбку и подхожу к ним.

Подписываю чек, чехлы для телефона и планшета, и даже форзац книги. Телефоны щёлкают, когда они фотографируются со мной одна за другой, а когда они все заканчивают, я с благодарностью открываю грузовик.

— Вот, — говорю я, передавая им билеты из бардачка, — это билеты на концерт, который мы устроим на пляже через несколько недель.

Они начинают ахать и визжать, и одна из них обнимает меня. Ладно. Я глажу её по спине и неуклюже запрыгиваю в грузовик, прежде чем кто-то из них захочет поцеловать меня или что-нибудь ещё.

Я включаю радио, и Леди Антебеллюм взрывает его. «Я бегу к тебе». Песня, которая всегда напоминает Софи обо мне, потому что я был рядом, когда её отцу стало хуже из-за химии. Воспоминания о дне, когда она узнала, что ему не станет лучше, ранят меня.

Образ её глаз, полных слёз, заполняют мои мысли. Я вспоминаю, как она рассказала мне о своём неверии в то, что после всех месяцев химии и облучения, его рак всё ещё распространяется. Вспоминаю, как без слов обнял её, прижал к груди и держал, пока она плакала.

Чертовски стыдно, что меня не было здесь так долго.

Я заворачиваю на подъездную дорожку её дома и снова смотрю на него. Я действительно не могу поверить, что она вернулась и у нас ребёнок.

Может быть, через несколько дней я всё осознаю и прочувствую в полной мере. Но до тех пор...

Вынимаю из багажника барьер и несу его вместе с кроликом подмышкой. Мила всё ещё оглушающе кричит. Зайдя в столовую, я вижу Софи, которая ходит кругами по комнате и успокаивающе покачивает Милу.

Я опускаю барьер и ставлю пакет на стол. Сделав шаг вперёд, забираю Милу из рук Софи и прижимаю к себе. Она кладёт голову мне на плечо и утыкается лицом в шею, продолжая всхлипывать, но уже тише.

Софи встречается со мной взглядом и благодарно улыбается.

— Эй, из-за чего весь этот шум? — тихо спрашиваю я у Милы.

— Папа. Кроля, — она шмыгает носом.

— Хочешь узнать секрет? — я поворачиваю к ней лицо, и она кивает. — У меня есть кроля.

— Кроля? — она поднимает голову.

— Не рассказывай маме, ладно? — я бросаю взгляд на Софи и достаю игрушку из пакета.

Мила улыбается, когда видит его, и, выхватив из рук, прижимает к своей груди. Она снова и снова лепечет «Кроля», радостно повизгивая.

— Хочешь немного поспать? — спрашиваю я. — Ты можешь взять кролю с собой.

Мила кивает и снова прижимается ко мне, так сильно, что мне не хочется её отпускать. Я хочу держать и обнимать её, пока она не уснёт. Но не могу, поэтому разворачиваюсь и несу её наверх. Софи следует за мной, и я проглатываю язвительный комментарий из-за того, что не знаю, как укладывать её спать.

— Одеяло, — шепчет Софи, — потом CD-плеер.

Я укладываю Милу, задвигаю шторы и включаю CD-плеер. Нажимаю «Play» и останавливаюсь, потому что она не лежит.

Нежный звук акустических нот наполняет воздух, и я узнаю их, потому что это песня Софи. Она написана для неё, с ней, а потом я спел ей. Я договорился со студией о записи, поэтому у Софи была копия.

Честно говоря, я никогда не представлял, что она будет служить колыбельной.

Я не доверяю себе, поэтому, сглотнув, закрываю дверь, чтобы не смотреть на неё и Милу.

В тот момент я жалею, что вернулся, а не остался в ЛА. Не хочу знать об этом, но не из-за Милы, а потому что не хочу желать Софи.

Именно так. Я не хочу желать её, но у меня не получается, и есть только один способ остановить это.

Я кладу детский барьер на пол и начинаю распаковывать его. Слишком грубо разрываю ленту и коробку, отбрасывая упаковку в сторону.

— Ты не должен был делать это.

— Я сделал, — я едва взглянул на неё.

Мои слова короткие и резкие, и я знаю, что ей тяжело их слышать, поэтому она не отвечает.

— Инструменты?

— В сарае, — спокойно отвечает она.

Я направляюсь в сарай её отца и беру его инструменты. Когда возвращаюсь в столовую, Софи уже ушла, и я рад этому. Мысль о том, что она могла остаться и наблюдать за мной, сводит меня с ума.

Я беру барьер и прикрепляю его к нижней ступени. Спустя двадцать минут делаю шаг назад, чтобы полюбоваться своей работой.