Грязный свет. Браво Его Величества

— Хочешь знать о смерти? — взгляд Руты смягчился, как будто она долго ждала нужного ответа и, наконец, до собеседника дошло понимание истинной цели разговора, — хм… первый раз меня трясло. Я плохо представляла, что я делаю и зачем. Я знала, что эта тварь совершила много такого, за что её стоило не просто убить, а мучительно терзать в течение нескольких месяцев или даже лет. Но мои ограничители на тот момент были еще очень сильны. Боль, страх и ненависть заставляли подчиняться обстоятельствам. Поэтому убийство было для меня чем-то диким. Но потом, когда я поняла, что она не дышит и больше никогда не встанет, почему-то не почувствовала угрызений совести. Ничего.

Просто пустота. Я так хотела её смерти, я настолько сильно хотела убить её, это оправданное желание просто не могло не вырваться из-под контроля. Таких чувств у меня не возникало, когда она просто мешала Нашему Величеству. Но в тот момент, когда она затронула лично меня, я поняла, что не остановлюсь, пока эта сволочь не перестанет ступать своими грязными ногами по этой земле. А дальше… дальше просто стало легче… убить и убить, просто потому что она или он не достойны жизни… — Цеса запнулась.

Смерть другого человека не вызывала у неё каких-либо эмоций, чувство вины постепенно угасло. Но вот разброс в половых контактах, необходимость жертвовать собственным телом ради достижения какой-то определенной цели до сих пор порождали в ней бурю негодования.

— Почему ты остановилась? — проницательность Руты была как всегда на высоте, поэтому что-то умалчивать было бессмысленно.

— Я… не могу перешагнуть через себя и смириться с… в общем, я чувствую себя грязной.

Не могу отмыться, стараюсь не думать о них, забыть, но каждый раз вспоминаю, и меня передергивает. А еще отвращение к себе и страх. Мало ли с кем он был до меня. Они как будто стекают по мне, липкие, потные… — Цеса почувствовала, как по телу побежали мурашки, её передернуло.

— Понимаю. Переживала нечто подобное. Поверь мне, все пройдет, когда их место займет некто особенный. Как бы банально это ни звучало. Хотя отмыться поле Шерритона будет сложно. Особенно, когда Натали узнает. — Рута злорадно усмехнулась, — Я бы его после этого так просто не оставила в покое.

— Ты про тупорылую обезьяну? — Цеса тоже не смогла сдержать смешок. — О, да! Вот как раз эта история веселит меня пока сильнее всего! Надо видеть её рожу, когда она пытается со мной вежливо поздороваться, догадывается, сука, но молчит. Ты не представляешь, какое это удовольствие смотреть на её перекошенное лицо и про себя вспоминать, как её драгоценное чадо кувыркается со мной в постели. А Хлоя, так это вообще песня!

— Они, кстати, тайно обвенчались. Ты в курсе? — Рута с опаской посмотрела на Цесу, видимо, уловив резкую смену настроения. Конечно, ведьма знала об этом, и, как это ни прискорбно, чувствовала себя побежденной и оплеванной. Казалось бы, не было никаких предпосылок для такого морального самоуничижения. Но она все равно не могла отстраниться от этого глупого состояния, присущего разве что малолетним дурочкам, чья жизнь рушится каждый раз после окончания недельного романа.

— В курсе. Уже пару месяцев как в курсе. И даже, можно сказать, присутствовала.

Инкогнито, конечно. — Ну, разве могла всезнающая ведьма пропустить такое радостное событие? Разве могла она оставить его без внимания и определенной шалости? Конечно же, нет! Цеса с ехидной ухмылкой вспомнила тот фееричный день, безвкусное платье невесты, самодовольного жирного индюка, то есть жениха, и свой свадебный подарок.

— Что ты сделала? Колись! Я знаю этот взгляд шальной! — Рута моментально поняла, что замышленная Цесой гадость удалась. — Воздействие? Медленный яд? Что?! — поверенную даже трясло от нетерпения, что нимало удивило Цесу.

— Почему тебя это так интересует?

— О, ты не представляешь, как они достали меня всей своей омерзительной компанией! Я так ждала момента, когда кто-то отважится нагадить им хорошенько без приказа Користана! Что ты сделала? — глаза Руты горели, её маниакальное стремление узнать смысл той заковыристой гадости, на которую отважилась Цеса, было прямо-таки ощутимым.

Ведьма загадочно улыбалась, вспоминая тайную церемонию, и думала о том, что, возможно, слишком жестоко обошлась с молодой четой.

* * *

Какая мерзость, твою мать. Ну, неужели нельзя было одеться приличнее? Зачем ты натянула на свою пузатую фигурку этот балахон непонятного цвета? Ты, правда, считаешь, что он цвета топленого молока? По-моему, он просто прокуренный, или грязно-белый, но никак не праздничный. У тебя же праздник, правильно понимаю?