Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ)

На самом деле корова была тощей, изможденной болезнью, но сейчас она была огромной и жирной. Туша коровы занимала все пространство коровника, в ее глазах плясал огонь, рога были украшены покрытыми искусной резьбой золотыми браслетами и колокольцами. Корова напоминала архаическое божество древних культов плодородия, ритуальную жертву.

Корова ждала ответа от Топтыгина, и собравшиеся вокруг жрецы тоже ждали. Весь коровник был залит золотым нездешним светом и заполнен странным величественным гулом. Стены коровника дрожали, снаружи бушевала гроза.

Привычка анализировать слишком укоренилась в Топтыгине, даже сейчас во сне он понимал краем сознания, что на самом деле все было совсем не так.

Гроза действительно была, и во сне и в реальности по крыше коровника барабанил дождь, а стены сотрясались от громовых раскатов. А вот корова была совсем обычной, она отощала, впалые бока были покрыты дерматозной сыпью, животное жалобно мычало, испуганное раскатами грома.

Не было ни колокольцев, ни браслетов на рогах, а только промокшая из-за протекавшей крыши коровника веревка на шее у скотины. Жрецов тоже не было, лишь причитавшая жена лесника, и ее муж, мрачно смотревший на Топтыгина.

Но они действительно ждали ответа, и люди, и корова. Вопрос был исключительной важности, корова была на сносях и должна была на днях разродиться теленком. Они все смотрели на Топтыгина — лесник, его заплаканная жена, измученная болезнью корова.

Они ждали ответа и спасения от него. Потом многие ждали от Топтыгина спасения, но тысячи лиц тех, кому помог Топтыгин, сейчас во сне сливались в одну серую бесформенную массу. Топтыгин не помнил людей, ни одного, зато корова осталась в его памяти навсегда.

Сельского врача забрали в армию еще в самом начале войны, его преемника — фельдшера Петрова повесили партизаны, заменившая фельдшера бабка-повитуха, последний медицинский специалист в деревне, сама ушла в партизаны. Не осталось никого кроме Топтыгина.

Сколько ему было тогда лет? Вспомнить во сне было невозможно, но Топтыгин живо ощущал свою юность, неопытность. Он никогда раньше не ставил диагнозов и не назначал лечения. Просто мальчик, прочитавший пару книжек. Топтыгин мечтал быть врачом сколько себя помнил, с тех самых пор как узнал о самих понятиях «болезнь» и «врач».

На этом месте сон всегда становился страшным, Топтыгин уже привык к этому и был готов.

Во сне ему всегда казалось, что глупый самонадеянный мальчик не сможет понять, что не так с коровой, мальчик просто стоял и смотрел на мучавшееся животное, и корова начинала разлагаться, гнить у него на глазах. Жена лесника заливалась похоронным плачем, а ее мрачный муж шел за ружьем, чтобы застрелить Топтыгина.

Золотой свет мерк, и коровник погружался в пожирающую абсолютную тьму.

Но в реальности все было иначе, тот мальчик, мечтавший стать врачом, не струсил и не стушевался. Он произнес одно только слово, решающее, важнейшее слово в судьбе Топтыгина.

— Глисты, — сказал мальчик.

Во сне Топтыгин никогда не мог вспомнить, какое именно лечение он назначил корове, ему всегда казалось, что он идет в аптеку и покупает для несчастного животного порошки, пилюли, таблетки. Иногда он выписывал леснику рецепты для коровы на официальных бланках. Даже во сне Топтыгин понимал, что это бред, никакой аптеки с пилюлями в селе, разумеется, не было. Вероятно, он просто назначил корове какие-то глистогонные травы.

Дальнейшая судьба коровы сложилась трагично. За день до освобождения деревни лесник сбежал вместе с немцами, фашисты отступали в спешке и тащить с собой корову с теленком наотрез отказались.

Тогда лесник забил корову и теленка и устроил прощальный пир. Лучшую вырезку сожрали немцы и лесник, но все остальное досталось жителям деревни. Топтыгину дали коровье сердце. Жареное сердце хрустело и застревало в зубах, Топтыгин помнил, как пожирал его, с наслаждением поглощал сердце своей первой пациентки. Как будто корова возвращала ему долг, оплачивала таким страшным образом собственное исцеление.

Но все это было уже неважным, пустым, посторонним. Значение имело другое — за месяц до освобождения деревни корова лесника действительно поправилась.

Назначенное Топтыгиным лечение помогло, и корова принесла здорового теленка. Поэтому коровник и виделся Топтыгину во снах всегда залитый золотым светом, там произошло настоящее чудо, чудо обретения Топтыгиным своей личной судьбы и предназначения.

Золотые бубенцы на рогах коровы вдруг оглушительно зазвенели. Это было странным, такого раньше во сне, насколько помнил Топтыгин, никогда не случалось. Но бубенцы звенели все громче, резали слух, требовали чего-то.

Топтыгин открыл глаза, чары развеялись.

Он не маленький мальчик, а уже пожилой мужчина, поверх одеяла лежит его длинная и уже совсем поседевшая борода. Зеленый циферблат электронных часов показывает за полночь, а телефон на прикроватной тумбочке оглушительно звонит.