Грибник с нашей заброшки

Мне ничего не осталось, как последовать за ней. Я нырнул в кусты, увидел, как скрылась за деревом рыжая спина моей собаки. Я к дереву, вдоль правого корпуса здания. Куда это я разогнался? – затормозил я себя. Под ногами зазвенели осколки битого стекла, гнилые яблоки-скороспелки, осыпавшиеся с яблонь. Медленно иду дальше. Близость к холодному заброшенному зданию меня убивала. По спине бегали холодные мурашки. Мои глаза и уши оценивали все вокруг, а ноги были готовы бежать без оглядки по первой команде. Дошел до бездверного входа, наверное, запасного. Открылся вид не из лучших. Внутри на стене красной краской кто-то написал: «Зона отчуждения». На другой стороне написано было: « Добро пожаловать в ад!». Везде по бетонному полу были разбросаны кирпичи, выдолбленные кем-то из стен, гнилые яблоки, источающие кислую вонь, полуразрушенная лестница без перил, ведущая вверх, к наиболее ужасным видам, наверняка. Пока был увлечен разглядыванием интерьера смрадного объекта, почувствовал под ногами что-то мягкое и подпрыгнул от омерзения, похолодел до кончиков волос – под ногами оказалась издохшая курица, и я на нее встал. Не оглядываясь, я решил сваливать оттуда, борясь с приступом рвоты. Про Альфу я не забыл. Я подожду ее на выходе из «аллеи». Я бежал, громко хрустя стеклом, был встречен противными цепкими кустами, но самое страшное то, что за мной кто-то бежал. Я слышал шаги за спиной, громкое дыхание. Боковым зрением я видел двигающиеся деревья или кого-то за ними. Наконец-то, я выбрался оттуда на дорогу, но все равно не мог себя заставить остановиться. За мной кто-то бежал. Я невольно крикнул и обернулся. Это была Альфа. Высунув язык, она бежала то ли за мной, то ли оттуда. Мы добежали до шлагбаума и спешились. Альфа перепрыгнула шлагбаум и встала. Я тяжело дышал и пристально смотрел на яблони, от которых мы бежали.

– Ну, Альфунь, от кого мы так сиганули? – вырвалось у меня все еще взволнованно, на частом дыхании.

Вокруг стало совсем тихо. Даже комары пропали. Неслышно было возгласов компании брата. Только поднялся ветер, и шелестели листья на деревьях. Я все смотрел на яблони. Мне казалось, там кто-то был. Провалиться мне на месте! Дерево раскинуло ветви и машет мне, зовет меня. Я попятился назад, не веря своим глазам. В следующее мгновение побежал к дому. Альфа бежала впереди меня.

Дом наш был недалеко, в километре от «аллеи». Мы добежали быстро. Я открыл калитку, пропустил собаку вперед, сам вошел следом и запер калитку на ключ, который лежал под крышей Альфиной будки. Прицепил Альфу и сел с ней рядом на поддоны.

– Альф, что это было сейчас? – рассуждал я, держа голову руками. – Я видел живое дерево. Я сумасшедший. Надо спросить у бабушки, есть ли сумасшедшие в нашем роду. Может, я слишком много играю в видеоигры и у меня перегрелась крыша. Так бывает. А, я – фантазер. В бабушку, наверное. Она тоже сказочница. На каждом шагу придумывает байки, сказки. У писателей бурная фантазия. Надо будет написать когда-нибудь об этом сказку. Когда-нибудь. Когда меня выпустят из дурдома, – снова расстроился я, вспомнив, как меня манило дерево. Кажется, я даже видел его корявое потрескавшееся лицо. Оно изгибалось, изображая крик. А может, это было всего лишь дупло. – Все, Альфа. Мы с тобой не гуляем больше. Хозяин спятил. По крайней мере, надо время, чтобы прийти в себя, убедить себя, что все это мне показалось. – С этими словами я потопал домой, оставив Альфу наедине со своими мыслями на этот счет.

– Главное, никому об этом не говорить, – сказал я себе, разуваясь на крыльце.

Мимо бабушки не пройдешь незамеченным. Лестница на второй этаж проходила через гостиную, а гостиная была совмещена с кухней. Так что я попытался не скрипеть, когда поднимался, но не вышло: четвертая ступенька, как всегда предала – противно скрипнула.

– Никитка. Никитка, руки помыл? – остановила меня бабушка.

– Нет, – спиной ответил я ей, замерев на месте.

– Пойдем, помой на кухне, и перекусим, – протараторила бескомпромиссно моя татарская бабуля. – Я позвонила Артемке, сейчас тоже будет.

– Сейчас, через час, – пробубнил я, купая руки под струей теплой воды.

Сели за стол. Бабушка раскрыла передо мной глиняный горшочек с пшенной кашей, вытащенной из духовки, приготовилась накладывать мне в тарелку.

– Бабушка, – спросил я неожиданно, – а почему военную часть забросили?

– А кто его знает? Поговаривали, что тут много человек начало умирать, неизвестно, почему.

– Что значит «тут»?

– В части в этой. Солдаты, офицеры. Начали помирать, и все.

– А почему?

– Почему, неизвестно. Приезжали ученые, военные, исследовали, преследовали, а ничего не выявили. А через полгода закрыли часть. Резерв, говорят, теперь.

– Бабушка, а когда закрыли часть, никто не умирал больше?

– А кому умирать? Часть пустая. В ней не живет никто.

– Ну, ничего странного больше не происходило?

– Нет, вроде. Хотя сосед наш Касим-абы, ты знаешь его, через три дома от нас живет.

– Ветеран?