Грибники ходят с ножами

Плохо в келье было одно — довольно маленькое и довольно высокое оконце, через него виднелось только тусклое небо... ну что ж — в небе весь смысл, хватит думать о земном — не пора ли немного вознестись? Я торжественно поднял голову... но тут же ноздри хищно зашевелились! Божественный запах еды! Давненько я не нюхал подобного!

Я обернулся. Пахомовна дерзко улыбалась. Точно ли она бывшая монахиня... может быть — дьявол?!

— В трапезную в конец коридора пройдешь! — усмехнувшись, проговорила она и, шаркая, удалилась.

Я быстро привел себя в порядок и направился туда. Мартын уже стоял там, в конце небольшой очереди — и встретил меня весьма язвительно.

— А вы, оказывается, весьма сообразительны! — усмехнувшись, сказал он.

А что бы он хотел? Чтобы я был туп?

Пахомовны и Петровича тут было не видать — видно, они считались недостойными питаться здесь... впрочем, в остальном тут было все довольно-таки демократично: никаких официанток, надо было выстоять небольшую очередуху и принять из окна. Впрочем, “очередь” — это я произнес более по привычке: перед Мартыном стоял всего один человек, которого, как это ни странно, я не смог классифицировать и оценить — маленький пузатый крепыш, с военно-обветренным красным лицом, с которого словно содрали кожу, и при этом в каком-то петушином спортивном костюмчике — и на высочайших белых сабо! Что еще за тип? Для ответственного работника больно легкомысленно одет, для вертопраха — слишком суровое лицо...

Так и не разгаданный мною, тип взял из окошка поднос: пышный овощной салат, в котором, как я мельком заметил, сияли и фрукты, чашка кофе распространяла великолепные запахи, но главное — сосиски! Такого божественного аромата я не помню давно... может быть — в другой, прошлой жизни?

— Так называемые “сосиски несетевые”! — поймав мой горящий взгляд, тонко усмехнулся Мартын.

Этой тонкой усмешкой он, как я понял, хотел показать, что он значительно выше этих сосисок — однако прилежно стоял за ними... я, впрочем, тоже стоял.

И тут вошла она! Причем в несколько необычном для монашенки виде — вся на босу ногу, на голое тело... впрочем, не мое это дело, говорят: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Ну, монашенка и монашенка — об чем говорить?! Может, такое впечатление она как раз и производит лишь здесь, среди суровых каменных стен?.. На улице таких миллионы, никто на них и не смотрит! Давно уже я замечал, что эффект помещения очень велик. Одни — в закрытом помещении великолепны, но зато невозможно пройти с ними по улице, с другими великолепно идешь по улице — всеобщее восхищение! — но в закрытом помещении они абсолютно бессмысленны. Наука!.. И эта вот, скорей всего, была именно для закрытых помещений. Чем она производила неизгладимое впечатление? Своими, я бы сказал, очень искренними ногами... про остальные части тела я бы этого не сказал.

— Скажите... вы — мираж? — повернувшись к ней, поинтересовался я.

— Почему это?.. — хрипло проговорила она.

— Ну, у вас на футболке написано по-французски “Мираж”! — Я прикоснулся пальчиком.

— Ну и что? — сказала она. — А у тебя на плечах нарисована голова... а это что значит?!

Да... крепко!

— Гражданин! — раздался голос, от которого я вздрогнул. С испугом я обернулся на него — в окошечке маячил официант... но что это был за официант!.. Официант-капитан! Официант-генерал!

— Что вам угодно? — проговорил он.

— Да... дайте мне этих... несетевых! — не в силах еще оторваться от феи, я рассеянно махнул рукой.

— На каком основании? — проговорил он.

Все застыли... ситуация напряглась.

Мартын, наконец, обернулся через плечо. Не бросил в беде!

— Это мой помощник, — по возможности небрежно проговорил он.

— Что значит — “ваш помощник”? — голос в окошке наполнялся металлом. — Вы сами, собственно, кто? — Мучительная пауза. — Вы сами — помощник! Лишь благодаря просьбе Вильгельма Потапыча и оказались вы здесь — а еще привозите себе каких-то помощников!

Ну, все ясно! Отлично я показался! Особенно в глазах этой феи! Большой успех!

Я повернулся и побрел к воротам.

— Выпусти, Петрович — попросил я.

Лицо Петровича вдруг налилось жизненной силой (тоже, видать, не из простых!):

— И что? Сразу уж так уж ломаться? А где мужская выдержка, молодой задор?!

“Действительно, где?” — подумал вдруг я и приободрился.

— Подумаешь — черпаль обидел его! Нас еще и не так обижали — и ничего! — проговорил Петрович.

Я смотрел на него.

...Действительно — какая разница, где пропадать?! Уж лучше — здесь!

Я огляделся вокруг. Ну, не дали сосисок... ну и что? Зато с целебно-питательными травами тут отлично — зеленый ковер! Ятрышник, зверобой, тимьян, заячья капуста, береза вислая... где еще такое найдешь! Бросился, стал жадно жевать. Витаминчики пригодятся! Скоро осень наступит, за ней — декабрь, впереди еще январь, отвратительный фебруарий! Жадно ел. Вдруг увидел перед собой ботинок, поднял глаза — стоял Мартын, высокомерно глядя на меня — да еще бы не высокомерно, с такой высоты!

— Да... слушаю тебя. — Я поднял голову.

— Главный требует! — презрительно усмехнувшись, проговорил он.