Грибница

Когда человеку хорошо, время для него пролетает незаметно и стремительно. Так и для Витька промелькнул целый октябрь и почти весь ноябрь. Лето, вплоть до сей поры не сдававшее свои позиции, вдруг отступило. Кончилась полугодовая засуха и полились унылые ноябрьские дожди. Многие деревья уже давно стояли голые — от небывалой жары они сбросили листву ещё в июле. Другие деревья вместо того, чтобы окраситься в оттенки жёлтого или оранжа, как им полагалось в осеннюю пору, хлебнув воды, дали слабенький хлорозный прирост, который тут же и почернел, убитый первым ночным заморозком. Яркими в городе оставались только рекламные вывески, да и те без подсветки блистали лишь днём. Когда же начинал моросить дождь, даже эти кричащие пятна блекли и терялись в серой мгле тумана.

Вместе с сыростью в город прокрался и смрад. Неубранные тела, если они находились на открытом воздухе, начинали гнить. Иссохшаяся плоть медленно и неохотно впитывала оседающий туман, но и тонкого размягчившегося слоя на останках хватало, чтобы природная похоронная команда взялась за своё дело. Если бы не ранние заморозки, приостановившие работу гнилостных бактерий, группе выживших под началом Сергеича пришлось бы срочно искать новое жилище вне города.

«Убираться надо с этого кладбища» — бубнили под нос и Фёдоровна, и Сан Саныч.

«Ещё не поздно подыскать новое место» — вставлял своё Пётр.

Начальник отмахивался, злился и досадливо морщился, думая, что как ни крути, но ранней весной им придётся бросить это прекрасное убежище. Столько усилий было потрачено зря! Взять хотя бы их новый котёл — сколько было возни, пока им удалось правильно подключить его?! Нет — бросать дом нельзя, он еще послужит им. Покинуть город придётся — это ясно, — но здесь останется их база. И дежурные. А запах… Запах ещё вполне терпим, иногда Сергеич и вовсе не замечал его, принимая сладость, оседающую в горле, за вкус очередной мятной жвачки. Поэтому в ответ на бурчание подчинённых Сергеич всегда отвечал примерно одинаково: «Никуда мы до весны не уедем. Трупы лежат повсюду — куда бы вы там ни собирались. А здесь у нас всё налажено: мы не замёрзнем и не будем голодать. Кроме того, не забывайте о банде Ярослава: станем мелькать по сёлам и он нас непременно выследит».

Петра — наиболее рьяного оппонента Сергеичу — сдерживали не столько доводы начальника, сколько состояние Катерины. Ей становилось хуже день ото дня. Уже не было сомнений, что беременность протекает неправильно. Пётр перелопатил гору литературы и наизусть выучил всю теоретическую базу принятия родов. Он теперь был совершенно точно уверен, что на шестом месяце плод должен быть гораздо меньше. Стремясь сдержать темп его роста, Катя почти не ела. В результате истаивало её тело, и вскоре женщина стала походить на призрак. Её качало от слабости, а плод в её чреве продолжал расти, вытягивая остаток сил. Пётр настоял на прекращении этой вынужденной голодовки. «Может ты неправильно определила срок зачатия?» — спрашивал он её в сотый раз. «Всё правильно, — устало отвечала она. — Ошибки быть не может». Пётр только вздыхал и брался за изучение очередной книги по акушерству.

Лена под тем предлогом, что не хочет стеснять беременную подругу, переселилась жить в комнату к Кириллу. Их обоих словно подменили. Лена повзрослела, из девчушки-хохотушки она превратилась в женщину и, как сытая кошка на солнышке, просто таки лучилась довольством.

Кирилл тоже стал степеннее, даже затрещины Витьку уже не выписывал так часто, как раньше. Теперь он излучал благодушие и почти всегда пребывал в хорошем настроении. Одно пугало его — что Лена вдруг узнает о его настоящем прошлом. Не раз Кирилл подумывал забрать её и уехать подальше от всей компании. И если Лена была явно не готова расстаться с вновь обретённым человеческим обществом, с мнимой защитой, которую оно давало, то Кирилл смотрел на вещи реальнее. Он больше полагался на свои силы, чем на поддержку друзей-подельников, но его сдерживало обещание, данное Сергеичу. Несколько месяцев назад, запертый в камере, изнывающий от голода и жажды, он продал тому свою преданность и не собирался нарушать данного слова — это было ниже его достоинства. А потом его тревогу убаюкал покой, принесённый унылой осенью.