Грибной дождь для героя

Глава вторая Повелительница ос

— Так это вы теперь в ничейном курятнике живете? — спросил серьезный темненький мальчик и сунул в рот недозрелую смородину с куста, разделяющего два участка. Подержал во рту, подумал — и проглотил.

— Чегой-то курятник? — обиделась Ринка.

Домик на холме, куда их привез папа на электричке, а потом автобусе, и где уже ждала Бабтоня, едва успевшая до их приезда разобрать привезенные вещи, и впрямь был похож на курятник: облупившаяся розовая, выцветшая почти до белизны на солнце краска и кривая табличка с номером участка «321». Казалось, дом вот-вот завалится на бок, но Бабтоня сразу же сказала, как отрезала:

— Он уже тридцать лет простоял и еще столько же простоит.

Если розовый домик и был курятником, то самым лучшим в мире, думала Ринка. С самым таинственным чердаком, с лестницей, винтом закручивающейся вокруг толстенной — корабельной почти — сосны, — и книжными полками на втором этаже, на которых чего только не было: и сказки, и старинные журналы, и пыльные учебники, и толстенные, пахнущие деревом и временем, медицинские справочники. Ринка забиралась на второй этаж даже днем, когда солнце вовсю поджаривало старые яблони в саду и запущенные, заросшие лопухами да иван-чаем поляны — и вытаскивала книги наугад, и рассматривала картинки, читала чудной текст, забывая о том, что скоро обедать, что можно было б и на пруд сходить, что Бабтоня просила нарвать дикой мяты в том углу, где растут корявые сливы.

В общем, если это твой курятник, то все равно обидно.

— Ну, мы так его тут называем, — пояснил серьезный мальчик. — Он все время пустой, много лет пустой.

— А я глухая, — вдруг решилась Ринка. Лучше уж сразу все сказать — одним махом. И добавила: — Слышу очень-очень плохо.

— Да ну. А я слепой, у меня, типтого, минус семь, — весело отозвался чернявенький и поправил большие очки в роговой уродливой оправе, — без очков ничего вдалеке не вижу. А можно к вам? Тебя как зовут? Меня — Рудик.

— Ринка.

И Ринке стало ужасно радостно. С этим парнем можно и дружить, наверное.

— У нас зато чердак с привидениями, — похвасталась на радостях Ринка.

— Да ладно, сочиняй! — восхищенно не поверил Рудик.

— Правда-правда, — заторопилась Ринка, — ночью, когда все лягут спать, — привидения давай шуршать и по стенкам скрестись.

Глаза Рудика загорелись.

— Слушай, а пошли на разведку! Посмотрим, что там у вас за чердак.

— Только мы быстренько сбегаем на чердак, разберемся с привидениями, а потом сюда, есть пенку с варенья, — предупредила Ринка Рудика, перепрыгнувшего канаву между участками, чтобы попасть к ним в сад.

Предупредила честно — потому что в саду, заросшем до самого дома дикими цветами и крапивой, на расчищенном от сорняков пятачке Бабтоня собиралась варить земляничное варенье. В колченогой чугунной печурочке трещал огонь, и маленькие угольки с треском выскакивали из открытой дверцы на землю. На столике стоял огромный эмалированный таз, полный душистой земляники с сахаром.

Бабтоня — толстым шеф-поваром, только белого колпака не хватает — в холщовом фартуке, готовилась священнодействовать, колдовать над вареньем и пенкой.

Пенку никак нельзя пропустить, это Ринка знала твердо — она собирается на поверхности сладкого озера долго, горы бело-розового наползают друг на друга, вскипают, пахнут пряно и остро свежей лесной земляникой.

Бабтоня иногда варила варенье и в городе — но там все было не так волшебно: не летали вокруг с жужжанием шмели и осы, не карабкался на крышу маленького домика, который Бабтоня хочет превратить в кухню, кудрявый хмель и дикий виноград, не пахло древесным дымом из чугунной печки.

— Кыш отсюда, паразиты! — отмахивалась Бабтоня от ос — они лезли в землянику и садились ей на фартук, кружили вокруг ног в парусиновых башмаках и угрожающе пикировали на аккуратный воротничок цветастого платья.

Когда осы донимали меньше, она отмахивалась от Риты — той было скучно, и она хвостиком ходила за Бабтоней, ныла:

— Ну бабушка, ну что мне поделать. Мне скучно, ску-учно.

— Сейчас я тебе полк солдат позову, тебя веселить, — иронично говорила Бабтоня, — вон иди, погуляй.

И тогда Рита молча пристраивалась на старом шезлонге в саду и смотрела, как Бабтоня размешивает в тазу землянику.

— Баб, это Рудик с соседнего участка, — сказала Ринка, подтаскивая нового приятеля поближе к Бабтоне.

Та кивнула.

— Здравствуй. Рудик — это кто? Рудольф?

— Ага, — заулыбался словоохотливый Рудик. — Типтого. Как Рудольф Нуриев, мама меня еще в балетную школу хотела отдать. Только я отказался — не мужское это дело в колготках по сцене прыгать.

Рита насмешливо фыркнула.

— Вы только не называйте меня Рудольфом, — он скривился, будто у него вдруг разболелся зуб. — Рудольф Потапов — не звучит. Рудик куда лучше. Вот вырасту и обязательно поменяю себе имя.

У крыльца Рудик нашел на земле палку потолще.

— На всякий случай, — пояснил он Ринке, — вдруг привидения осатанеют? Тогда мы станем от них отмахиваться.

Лестница на чердак зверски скрипела под босыми ногами, плясали в столбах солнечного света потревоженные пылинки. Ринка чихнула.