Грибы на асфальте

— Я тебе напеку картошки… Знаешь, как я умею вкусно печь картошку!.. Мы будем купаться, и ты мне прочтешь какую-нибудь книжку. Ведь за целый день можно прочесть книжку? А потом мы пойдем босиком по полям, по росе… под луной. Завтра должна быть очень красивая луна…

— Да-да… Все это хорошо. Но что скажет твой муж?

У нее задрожали губы. Она быстро схватила платье и туфли и пошла по тропинке вдоль реки. Вскоре она растворилась в дыму.

Обиделась. А чего обижаться? Разве я сказал неправду? У нее действительно есть муж.

Девушка ошибается один раз

— Ку-ка-ре-ку!

Я вскочил с кровати и выглянул в окно. На крыше своей будки сидели «вооруженные силы» и горланили во всю глотку.

— Что за черт? — подал голос с кровати Вацлав. — Егорыч купил другого петуха?

— Да нет, вроде тот самый.

Кобзиков высунулся в окно и стал торопливо одеваться.

— Ну, уж нет, — сказал я. — Теперь ты его не тронешь! Понял? Это редкая птица.

— И наверно, чертовски вкусная. Пусти!

Но я скрутил локти куролова полотенцем.

— Мы даруем ему жизнь! Понял? Поклянись, что ты не тронешь его пальцем!

— Клянусь… — торопливо сказал планомерный донжуан, — не тронуть его пальцем, а тронуть топором.

Весь день у меня было хорошее настроение: слова Кобзикова «Теперь ты старший инженер совнархоза» не приснились мне. На этот раз ветврачу здорово повезло. Адель оказалась дочкой начальника отдела кадров совнархоза. Вчера вечером Кобзиков сделал ей предложение и получил неопределенный ответ: «Не знаю… Как посмотрит на это папа…» По мнению поднаторевшего в таких делах ветврача, папа должен посмотреть одобрительно.

Вацлав выклянчил у меня на представительство десятку и уехал продолжать натиск на сердце Адели.

— Сроки жмут, — так объяснил мне Вацлав свою торопливость.

После отъезда Кобзикова к нам явился Егор Егорыч с бутылкой «Рошу де десерт» и кругляком колбасы.

— Поговорить с тобой надо, — сказал он. — Закрой дверь.

Я набросил крючок. Егор Егорыч налил в стакан вина и пододвинул колбасу.

— Получил назначение? — спросил он.

— Ага.

— Куда?

— Далеко.

— Слушай, посоветоваться с тобой хотел… Ты по сельскому хозяйству учился… Прочитал я в газете: взаправду овощи на воде разводить можно?

— Чего ж, — ответил я, расправляясь с колбасой. — Есть такой способ. Гидропонным называется. Вода и железные ящики. И уплетай себе помидоры за обе щеки круглый год. А чего это ты вдруг сельским хозяйством заинтересовался?

— Удумал я себе такую штуку сделать. Потолков в моем доме на сто двадцать метров квадратных. Накуплю цинковых корыт, воду подведу, свет дневной сделаю, отопление. Жильцов жалко, у некоторых малые ребятишки, овощ-то нынче пойди на базаре укупи. А тут цельный год будут помидорчики да огурчики. Похрустывай себе мальцы на здоровье.

— Задумано, конечно, крепко, но без инженерных и агрономических знаний тебе, Егорыч, не потянуть. Гидропонный способ — дело тонкое.

— Так вот и я насчет этого. Берись.

— Ха-ха-ха! Инженер по механизации потолка?

— А ты не смейся. Обижен не будешь. Оклад хороший положу, и живи бесплатно… Опять же овощи круглый год. Опять же городская прописка.

— Нет уж, Егорыч, уволь. Благодарю за угощение, скорблю, что разорил тебя на бутылку, но уволь.

Президент забрал недопитое вино и сказал от порога:

— Жаль. Парень ты серьезный, положительный, не то что этот баламут Кобзиков. Мы бы с тобой сработались.

— Кончай, Егорыч, закругляйся. Живот от смеха болит.

— Президент неожиданно обиделся.

— Думаешь, я для себя стараюсь? Да я за них и деньги брать не буду!

— Не сомневаюсь, Егорыч, но перестань, пожалуйста.

— Работаешь, работаешь для них, а все плох, — сплюнул Егор Егорыч и хлопнул дверью.

Я еле дождался из института Кима, который улаживал перед отъездом последние дела, чтобы сообщить ему про овощи.

Но капитан выслушал меня невнимательно.

— Выживший из ума индюк ощипанный, — выругался он беззлобно. — Тунеядец! Времени нет, а то бы я занялся его выселением из города. Ты знаешь, какую я новость принес?

— Какую?

— Догадайся.

— Нас допускают до защиты и оставляют э аспирантуре.

Ким удивился:

— Откуда ты узнал? Правда, в аспирантуре не оставляют, но дипломы защищать разрешили.

— Что?! — теперь пришла моя очередь изумиться.

— Да. Да. Все Кретов. Это он настоял. Звонили«сверху». Декан, скрежеща зубами, согласился, но, Кажется, решил нас с треском провалить. Кретов сказал — готовиться во все лопатки, чтобы в расчетах ни единой ошибочки не было. Езжай за Тиной, будем сидеть день и ночь.

В этот день мы занимались до одурения. И только когда я, помножив два на два, получил шесть, Ким сказал:

— Отбой. Завтра начнем пораньше.

— Вы что, опять чокнулись? — спросил Кобзиков, входя в комнату. — Никак не можете расстаться со своей дурацкой сеялкой.

— Не твое дело, — пробурчал Ким.

— Неужели нельзя заниматься в читальном зале? Я теперь жених, и мне нужен полный покой и усиленное питание. Понятно?

— Ты настоящий жених? — спросил я. Вацлав пожал плечами:

— Какой может быть разговор? Ген, выйди на минутку.

Мы вышли в сени.

— Подали заявление сегодня, — прошептал ветврач

— Ну? — удивился я. — Так быстро?