Гридень. Начало (СИ)

А кони у меня, действительно, хорошие. Это мнение и окружающих, которые так и норовят кинуть оценивающий взгляд на лошадок, ну и моя память об этом говорит. Воисил объяснил, что не смотря на то, что кони не по моему статусу, пока я не в лагере дружины, так и вовсе покушаться на мою собственность не должны. Но после многое зависит от слова князя. Если не упомянет о конях, то их могут пробовать отжать, ну а примет Иван Ростиславович решение, так и будет и все подчиняться.

Что-то такое, по мере рассказа Воисила, всплывало и в моей голове. Память накатывает, словно морские волны в безветрие, по чуть-чуть и с перерывами. И, да, я уже не могу, да и не стараюсь, разграничивать личности. Создается нечто новое… Держись средневековый мир, нынче еще тот раздражитель мироустройства рождается!

Надеюсь, что именно так и будет, потому что карьера одного из дружинников отвергнутого князя — это не предел моих устремлений. Но и в ратниках походить нужно. Осмотреться, найти варианты, да и понять, что вообще можно сделать с этой Россией, Русью.

А то, что делать что-то нужно, факт. Ну не смогу я жить и наблюдать, как Россия, будь в каком времени, но Моя Россия, катится в пропасть. Монголы… Подготовить бы мое Отечество к тому, что поддать ветерку меж ягодиц этим степнякам. Германцы… Они же прямо сейчас устраивают геноцид нашим соплеменникам-славян.

От буйства мыслей начала болеть голова и я решил, что можно немного повременить с тем, чтобы составлять план «как изменить мир». Нужно лишь добавить, что мечты должны быть либо безумными, либо нереальными, иначе это просто планы на завтра.

Я сидел на окраине лагеря князя и смотрел вдаль. Красиво, ничего не скажешь. Красота здешняя, это катарсис для человека из будущего, который знает, что полюбуется вот этим всем, получит удовольствие, а после поедет домой, в теплую постель, с ванной, унитазом, мультиварками и с интернетом, где можно заказать хоть еду, хоть собеседника, скорее, собеседницу.

А вот так, когда нет вех благ цивилизации, эти нетронутые пролески, начинающаяся степь, заболоченные заводи, речушки — это проблема. Если жить посреди такой вот «красоты», то она уже не кажется притягательной, а становится даже неприятной, ибо тебе идти через заросшие леса, или переходить в броды реки. Дорог нет, заправок со всяким фастфудом, не найти, в комфортном автомобиле за два часа двести километров не проедешь. Так что нужно принимать реальность, настраиваться на…

— Где он? Где сын того татя? — крик со стороны центра лагеря выбил меня из размышлений.

Я насторожился и передвинул на поясе чехол с ножом поудобнее. Нынче это мое единственное оружие, но при правильном подходе и навыках нож становится очень действенным аргументом в любом споре. А то, что назревает спор и речь идет обо мне, уже понятно. Проверить бы еще свои навыки, насколько получается работать в новом теле. Опыт показывал, что одного понимания, как правильно бить, маловато, нужно еще и мышцы со связками подготовить к нанесению ударов.

— Убить его потребно, и делов! — не унимался мужик.

Я привстал, чтобы рассмотреть, что происходит. Два моих знакомых, которые и сопровождали меня в лагерь, десятник Мирон и пожилой воин Воисил, сдерживали рослого дружинника, экипированного не хуже, чем Мирон, от чего можно сказать, что он либо десятник, либо уважаемый воин. Уже то, что на поясе у этого воина был меч в разукрашенных ножнах, с цветастым камнем в навершие, говорил в пользу некоторого, далеко не самого низкого статуса.

— Фомка… фу ты, Владка, то по твою душу пришли? — спросил Спиридон, так же всполошившийся от криков.

— Еще раз назовешь меня Владкой, нос откушу! — сказал я и Спирка обеими руками схватился за свой курносый нос.

— Нелюдь! Кто же людей-то ест? — несколько испуганно спросил дьячок.

Я не отвечал, а изготовился к бою, вынимая нож из чехла и делая два шага к увесистой палке, лишь немного недотягивающей до гордого названия «оглобля», использовать которую можно было бы при определенной картине боя. Вот только, против меча… Правда, спешно идущий ко мне ратник не извлек свой клинок. Отчего и я решил спрятать нож. Если в рукопашную придется отбиваться, так и лучше. Тут, как мне кажется, я имею немалые шансы. Местный кулачный бой не выдерживал критики. Вместе с тем, слабое развитие этого направления давало преимущество человеку, который имел понятие о развитых системах единоборств. Я понятие имел.

— Что очи свои нахмурил, окаем? — спросил, приблизившись ко мне воин.

Сделал себе зарубку в памяти спросить у Спирки о значении явного оскорбления «окаем». Если это слишком унизительно, как обзывание представителем нетрадиционной ориентации, то нужно бить сразу и так, чтобы не взирая на последствия. Есть такие оскорбления, на которые нужно отвечать вопреки даже здравому смыслу.

— Отчий родитель твой предал нас, а ты в дружину идешь? — пусть и повышенным тоном, но, видимо, не так решительно воин был настроен обострять ситуацию, как это выглядело на первый взгляд.

— Сын за отца в ответе? Или я сам по себе, а отец сам? — спокойно отвечал я на выпады мужика.