Грифон

Досадливо цокнув языком, вернулся, хотел сунуть мешочек в карман, но любопытство помешало мне это сделать. Развязал горловину и вытряхнул на ладонь содержимое мешка. В лучах ярких ламп засверкали камешки — белые, красные, синие… они были огранены и переливались так, что у меня слегка зарябило в глазах. Бриллианты, рубины, сапфиры… я не знал их стоимости. Откуда простому парню это знать? Я не знал, куда их и продать-то, не то что разбираться в чистоте камней и их огранке.

Пожав плечами, сунул камни в нагрудный карман и забыл о них. Без камней проблем хватало.

Схватив сумку с золотом — тяжеленькую, надо сказать! — я отправился к выходу, по пути врезав кулаком по заднице очередного супостата, висевшего в коридоре вверх ногами, опять пытался пробраться и учинить какую-то пакость с моим многострадальным телом.

Дух доложил, что этот негодяй крался по коридору с оружием в руках. Зачем тебе оружие в руках, если ты не собираешься пустить его в ход? Хотел слегка пострелять? Будешь наказан!

Шмякнув охранника о стену (слегка, не до смерти — все-таки не демон, а человек), я вышел во двор и стал медленно подниматься в воздух, подбираясь к темнеющему над морем пятну, очертаниями напоминающему злющую девицу.

Эта самая девица с ходу заявила, что как только доберется до твердой поверхности, то сразу же подвергнет репрессиям мой зад. И выражения ее были такими неприятными, такими грубыми и непечатными, что я выразил неудовлетворение ейным колхозным поведением. И сообщил, что она, когда так выражается, похожа на доярку, пришедшую в стойло с глубокого похмелья. Девушке не пристало говорить такие слова!

Девушкой было заявлено, что слов этих знает много, и если я решил, что имею дело с нежной институткой из Смольного, то ошибаюсь — врежет, как срежет, три года перед глазами как живой стоять буду. Я же парировал, что рад тому обстоятельству, что она не училась в Смольном, потому как я читал, что они там были лесбиянки, а это лишило бы меня того, о чем я мечтал весь вечер.

— Правда мечтал? — сменила гнев на милость моя молодая жена.

— Само собой, мечтал, — подтвердил я, зарываясь лицом в волосы своей любимой женщины, — ты же знаешь, что я никогда не заставил бы тебя страдать. Я вынужден был тебя тут оставить — если бы с тобой что-нибудь случилось, я б этого не пережил.

— Правда? — доверчиво спросила Василиса, вглядываясь в меня синими глазами, сияющими, как два сапфира в свете Луны.

— Правда, — подтвердил я, — так бы и умер стариком в возрасте ста семи лет!

— Тьфу, противный! — рассмеялась Василиса, толкнув меня левой рукой, правой же стягивая ворот своей легкой рубашки. Ее бил озноб — ночной ветерок был совсем не горячим.

— Ты добыл монеты? — спохватилась подруга.

— Я уж думал, никогда не спросишь, — крикнул я, преодолевая шум ветра. Мы неслись довольно быстро, и мне приходилось нелегко — держать сумку с золотом, направлять духов и контролировать их количество, чтобы не свалиться на землю. И все одновременно.

— Добыл. И еще деньжонок добыл. Не оставлять же их этим уродам?

— Может, в полицию сообщим об этой нарколаборатории?

— Сообщим. Но позже. Сейчас надо решить, где мы будем сегодня ночевать, вот чего. В гостиницу съедем. Оставаться в этой квартире точно нельзя — после того, как я пугнул хозяйку и повидал ее сынка.

— Ты нашел его? Расскажешь, как все было?

— Позже. Сейчас не до того. Садимся! Внимательно! Береги ноги! Оп! Есть. Пошли.

Мы вошли в подъезд — там стояли несколько парней — похоже, они перебежали из подъезда хозяйки сюда и кого-то ждали. «Не нас ли?» — мелькнула мысль, и, не раздумывая, я бросил в них сонное заклинание, отчего пятеро ублюдков попадали, как кегли. Теперь пролежат часа два, не меньше. И скорее всего гораздо больше. Может, хоть воспаление легких подхватят и сдохнут? Вряд ли… таких тварей ничего не берет.

Подхватив сумки с вещами, мы быстро спустились по лестнице. Вернее, постарались спуститься побыстрее, потому что наши сумки были довольно объемистыми, а у меня ко всему прочему в руке болталась куча золота. Пришлось Василисе пыжиться с нашим объемистым барахлом — она тащила самую здоровую сумку, справедливости ради нужно сказать — что это была ее личная сумка, с кучей трусиков, пеньюаров, ночнушек и маек. И теперь ее не очень радовало количество накупленного в бутиках белья.

Василиса шипела, плевалась, бормотала про себя нехорошие слова, а перешагивая через валявшихся нарков, мстительно пнула одного, заявив, что таким способом борется с наркоманией во всем мире.

Мы выбрали самую богатую, самую крутую гостиницу в городе — гостиницу «Алмаз». Она была построена всего года два назад, как мне сказал случайный прохожий, у которого я осведомился о том, какая же гостиница в городе на самом деле приличная.

Ну что же — сравнения со съемной квартирой не было никакого, это точно. Холл поражал дизайнерскими изысками, да и обслуживание не в пример некой гостинице «Ночная» — оно было на несколько порядков выше.